бара, но никогда в пути, я не знал, как они мыслят, но один из них стал причиной перемены мира, или это было всего лишь каплей, перевесившей чашу весов?

Во время пребывания в больнице Цюдольф грезил фашистской Германией, он представлял себя сидящим в камере в 1945 году, имел свои размышления и разговоры с самим собой, или вымышленными персонажами, наподобие тюремных надзирателей. Сейчас же он смотрел на монитор, изображающим небоскрёбы и вспомнил своё состояние, когда он представлял себя узником при фашизме. Он знал, что это был вымышленный мир, который несколько заменял настоящий. Небоскрёбы превратились в руины, но фото осталось, он знал, что это было изображение, сделанное в веку и обработанное графическим редактором. Он опять вспомнил, как будто он был в прошлом, смотрящим на будущее, рассматривая это фото. Теперь же у него была другая жизнь.

Я представлял других людей, зная, что слова имели значимость в жизни, а мои мысли могли быть выражены словами, или это были чувства без слов. Есть слова, которые беспокоят, так же, как и некоторые чувства. В Москве ты сказала, что я слишком глубоко копаюсь, тогда я что-то сказал тебе и это развеяло твою игру или роль. Ты так же имела свои размышления, приближёнными к философии. Цюдольф имел её тоже, и тогда, когда он находился в больнице, психиатр пытался убрать его философию медикаментами, с удовлетворением отмечая, что он её убрал. Видимо психиатр его не всегда понимал, или ему это было сложно.

Выжившие люди не удивлялись настоящему времени, в котором они обитали, я же взрослел в пути, это было моей настоящей жизнью в интерпретации бытия, и меня несколько удивлял этот мир. Как и в веку, что-то происходило в настоящем мире, не видимо для меня, это были процессы.

Глава 12

Я проснулся на восходе солнца, вдыхая свежий осенний воздух, наступил новый день. Когда наступает новый день утром, я часто имею хорошее настроение, не зная, что произойдёт в этот день, как и многие люди. Чтением я занимался к концу дня, сейчас я достал из вещмешка дневник отца за 1960 год, я нашёл запись где он пишет о том, что наступил новый день, и это было 50 с лишним лет назад. Я не жил в 60-х, я родился позднее, но мне нравятся эти времена, когда осуществили первый полёт в космос с Юрием Гагариным, мне нравится музыка тех лет, мне нравятся американские автомобили тех лет, то время, когда жила Мэрилин Монро и 35-й президент США Джон Кеннеди.

Когда Жанна покидала Швейцарию, Цюдольф дал ей эту монету, которая была у меня.

– Возьми, отдашь страннику, – сказал он ей.

Она улыбнулась, ничего не понимая.

На следующий день она уезжала на фургоне с партией золота от Цюдольфа для Херувимов. Я же в это время сидел у заброшенной деревни, не зная будущего, которое рисовалось в моём воображении таким же, как и в тот день. Я встретил Жанну только через 4 года. Стояло лето, за моей спиной росла высокая крапива, это была покинутая деревня, в которой родился и вырос мой отец. То место, где стоял дом, в котором он жил, поросло зарослями, дом давно снесли, остался лишь погреб. Вот стоит старая яблоня, она старше меня, наверно её посадил младший брат моего отца в своём детстве, дальше луг и лес, в который ходил мой отец. Здесь же у яблони похоронены мои предки по отцу, прадед и прабабушка. В деревне никто не жил, дома пустовали, она была покинута ещё в мирное время. По дороге мимо домов можно было идти, по краям заросли кустарника и травы. Впереди заброшенный колодец, в котором мой отец брал воду, дальше высокие берёзы, создающие аллею.

Я купил белую прямоугольную зажигалку за 3 грамма титана и вспомнил тебя, тогда у тебя была такая же, тебе ещё не понравилось, что я её взял в руки, ты сказала: «Не трогай зажигалку». Прошло 11 лет, а я смотрел на белую зажигалку и пачку Marlboro – те вещи, которые были тогда у тебя. Когда я смотрел в твои зелёные глаза, я увидел раскол, ты сначала испугалась, но потом посмотрела в мои глаза. Это было в прошлом, но это было моей жизнью. Я подумал, что если бы я тебя встретил сейчас, тебе бы не хватило ночи, чтобы рассказать о своей жизни. Теперь я трогал белую зажигалку. Я продолжал жить в настоящем, помня твоё явление, и бред, который последовал за этим, и чувства. Я осознавал – что я сущность, проживающий во времени. И дальше я подумал, как устроена жизнь, когда, казалось бы, незначительная вещь имеет некое действо в нашей жизни. Я понимал, что наши чувства существовали в моменте времени. Я думал о смысле мышления, понимая, что мы имеем право мыслить, данное нам от природы.

Становилось прохладнее серым днём осени, я проходил старое кладбище, на котором стояли покосившиеся гранитные кресты, опрокинутые надгробные памятники. Оно всё поросло травой, и несколько напоминало луг, с возвышениями от могил. В стороне на нём парни лет девятнадцати что-то восклицали, было похоже, что они играли в какую-то игру, и конечно курили травку. Я подумал, что они нашли место, где повеселиться – на старом кладбище, но они же не думали так, как я, им без разницы было, что это место упокоенных. Ни одной ухоженной могилы не было, настолько старым оно было, это было время, которое стирает жизни людей, земля забирала тела, потомки забывали, кто в ней, жившие до них. Я знал, что Время поглотит нас всех, выживших в постапокалипсисе, и для людей я был всего лишь путником.

Я лежал на земле, на осенних листьях, понимая, что это момент моей жизни. Я перевоплотил мир, но мне этого было мало, а всё, что я мог – это идти и мыслить, а также лежать на сырой земле, глядя в серо-голубое небо. Я хотел избежать иллюзий, но сейчас я хотел закрыть глаза, почувствовав этот мир сыростью воздуха, которым я дышал. Земля меня несла в необъятном космосе, это был мир, в котором я жил, ты была в прошлом, в том прошлом, где мы были вместе.

На утро я понял, что я был невдалеке некоторого города, я увидел, как кто-то бежал. Меня это удивило, но потом я понял, что кто-то занимался спортом в это время. Он подбежал ко мне:

– Ну что, забыли, как