Начались танцы… Египетский танец сменялся кавказским, кавказский – восточной кадрилью… Князь Константин Багратион, зять великого князя Константина Константиновича, исполнял кавказские танцы – ярко и зажигательно, княжна Кочубей, ее брат Виктор и граф Мусин-Пушкин исполнили малороссийскую кадриль… Он почувствовал прилив энергии… Затем раздались звуки восточной кадрили – танцевала великая княгиня Виктория Федоровна, супруга великого князя Кирилла Владимировича вместе с великим князем Борисом Владимировичем… И тут на него напала она – угасающая тигрица, которая попросила, чтобы ее он называл Милицей.

Он старался не смотреть в ее наглые глаза и на накрашенные губы, обнажающие ряд неровных белых зубов. Она же сразу приметила его и стала с ним флиртовать.

Он стоял и слушал ее дыхание – учащенное, звериное…

– Мальчик, вы еще так молоды… Послушайте, здесь интересные картины… Могу показать их вам…

Он как дурак пошел за ней, она все смеялась своим беспокойным смехом.

Они оказались в глубине дворца.

Женщина толкнула дверь, и они оказались в комнате вдвоем.

Похоже, это комната для гостей.

Она томно вздохнула и приблизила свое лицо к его. Он невольно отпрянул.

– Какой вы… робкий! – Она игриво ударила его веером по руке.

– Где картины? – спросил он.

– Картины? – Она залилась смехом.

И здесь раздался странный звук – не то стон, не то крик… Они замерли, прислушиваясь. На них словно напало непонятное оцепенение.

Звук хлопнувшей двери…

Не сговариваясь, они на цыпочках пошли к соседней комнате, заглянули туда.

Там лежала убитая – молодая девушка, рядом – ее отрубленные руки, схваченные толстой веревкой, в них – роза.

Дальше – полный провал в памяти. Кажется, они выбежали в коридор, там их перехватили и увели в другую комнату, чтобы они успокоились, потом наняли извозчика и отправили домой. Ехали они по отдельности…

Дома он все рассказал отцу, он выслушал его внимательно и посоветовал молчать. Наутро Алексей жадно пробегал глазами газеты, о том случае в них не было ничего. Ни упоминания, ни строчки. Не написали о происшествии и на другой день, словно его и не было.

Отец сказал, что в том, очевидно, замешаны слишком могущественные силы и огласка нежелательна. Он ничего не сможет сделать, его просто никто не станет слушать. Да, он понимает его возмущение и порывы, но жизнь такая штука. Иногда лучше отойти в сторону… Он еще очень молод и не знает законов общества и сильных мира сего. Для них, к сожалению, иногда закон не писан… И ничего с этим не поделаешь…

– Мария Клейнмихель – дама известная, – гудел отец. – Кто тебе поверит… У нее собирается весь великосветский Петербург. Иностранные дипломаты, влиятельные лица… Она в курсе всех дел и сама особа значительная…

Алексей вспомнил особняк на Каменном острове, похожий на дворец из чьих-то грез, и не усомнился, что его отец прав.

Ника Загородская, она же Огурцова, услышав его рассказ, только фыркнула:

– Ольга прибедняется. Если кому брат и доверял, так только ей. Хотя что он в ней нашел – вы же видели, – абсолютная бесцветность! Но я в его дела не лезла, только удивилась, когда он нас познакомил.

Павел, кажется, мог ответить на вопрос о том, что нашел в Ольге брат Ники. Дело в том, что существуют мужчины, которым женская беспомощность нравится, более того – она их возбуждает и притягивает. Они чувствуют себя рядом с женщинами такого типа рыцарями и защитниками. Хотя сегодня это не в моде, но все же есть еще мужчины, у которых этот ген не атрофировался. Ольга казалась птичкой, которую хотелось обогреть и приютить. Весь ее облик сигналил об этом…

Словно подслушав его мысли, Виктория покачала головой:

– Она вся такая… что хочется взять ее под крыло и сразу брюликами одарить, чтобы только не хныкала. Муж с нее пылинки сдувает. Он старше ее почти в два раза, детей у них нет, и Ольга, наверное, для него как милая бэби. А он, соответственно, папик, который содержит эту самую дочурку, только папик окольцованный и законный, тут уж Ольга постаралась. Все понятно до прозрачности. Такие Ольги слопают мужика с потрохами и не поморщатся, – высказала Ника Загородская весьма здравую мысль.

Паша ничего не сказал.

– Значит, Ольга искала в вашем брате друга? Защитника?

Ника посмотрела на него и усмехнулась:

– Та-та-та… Ольга хотела устроить свою жизнь с комфортом, не только материальным, но и душевным. Ее в этой жизни все устраивало: и муж богатый, и мой брат – друг и любовник. У Ольги все рассчитано наперед, и она ничего не пускает на самотек. Все планирует заранее. Хитрющая особа. Так что попробуйте поговорить с ней еще раз – может быть, получится и она поделится с вами нужной информацией.

Павел распрощался с Загородской и подумал, что на Ольгу Горяеву нужно поднажать. Иначе дело с места не сдвинется.

* * *

Паша подумал, что наступил черед познакомиться с актерами театра и узнать у них о Морозове. Может быть, они дадут ему какие-нибудь зацепки. Предугадать здесь невозможно…

Однако актер Герман Виноградов сказал, что с Морозовым он общался крайне мало, поэтому ничем ценным поделиться не может. Насколько он знает, врагов у него не было.

С Кирилла Морозова разговор плавно перешел на граврежа.

– Это солнце! – убежденно сказал Виноградов.

– Кто? – тупо переспросил Паша, всматриваясь в своего визави.

Актер был надменным и важным.

– Он – гений. Вы не можете ничего понять в нем, потому что есть разумение намного выше вашего. Все люди перед ним… Перед ним… – он запнулся, очевидно не в силах сформулировать мысль, – просто червяки и букашки. Правда, вам этого не понять…

– Куда уж мне, – согласился с ним Павел.

Но Герман Виноградов не уловил иронии в его голосе.

– Да… правда, у него есть любимчики, и это плохо. Гению положено быть выше этого… – В голосе Виноградова была досада, которую он не смог скрыть.

– И кто входит в число этих любимчиков?

– Ну… – Актер немного растерялся. Он не ожидал такого вопроса в лоб. На лице его выразилось смущение: было видно, что шла борьба между желанием солгать и сказать правду.

– Говорите лучше все как есть, – предупредил Павел. – Не надо вводить следствие в заблуждение.

– Я не ввожу.

Актер кашлянул.