и доплеснется до всех берегов озера. Когда Патриарх лег в гроб, белая волна побежала во все стороны. Она забежала в самые разные уголки и везде что-то колыхнула».

1 ноября 1981 года Патриарх Тихон был прославлен в лике новомучеников и исповедников Российских Архиерейским Синодом РПЦЗ, а 9 ноября 1989 года канонизирован Архиерейским Собором РПЦ.

Мученица Татьяна Гримблит (1903-1937)

Дай силы врагов полюбить, завет

Твой святой исполняя.

Весной 1928 года Татьяна Гримблит возвращалась из своей первой ссылки – ее арестовали, причислив к «вдохновителям тихоновского движения в Томской губернии». Путь из Средней Азии в Москву был долгим, с пересадками, но уже великое счастье, что не в арестантском поезде.

Цвели степи – за окнами вагона проплывали острова желтых и красных тюльпанов, низкорослых степных ирисов, белых анемонов. Иногда поезд останавливался прямо в степи, пропуская встречные составы, и в вагон врывались ароматы весеннего разнотравья. В поезде ехало много бывших ссыльных переселенцев – их узнавали по молчанию и какому-то изумленному выражению на лицах, с которым они слушали словоохотливых соседей. Пока они были в лагерях, все эти люди жили обычной жизнью…

У Татьяны в чемодане лежала тетрадь со стихами, верная ее спутница в тюрьмах и лагерях. Девушка с детства писала стихи, просто так, для себя, и теперь в поезде, чтобы не принимать участия в разговорах, достала и стала листать свою тетрадку. Даже в ранних, еще гимназических стихах нет никаких романтических вздохов и мечтаний о прекрасных принцах – она всегда мысленно обращалась к Христу.

«Я молю, пошли мне силы, чтоб служила до могилы Одному Тебе». Внизу дата – 1920. В этом году Татьяна окончила Томскую Мариинскую гимназию. Считается, что в шестнадцать лет человек прощается с детством, но Татьяна уже была взрослой. Наверное, ее детство закончилось со смертью дедушки, протоиерея, законоучителя в Мариинской гимназии, который не дожил до 1917 года, когда во всех томских гимназиях отменили преподавание Закона Божия. А потом стали разорять и закрывать храмы, сажать в тюрьмы и расстреливать священников на печально известной Каштачной горе. Одну мостовую в центре города большевики нарочно выложили иконами из разграбленных храмов и смотрели, кто из прохожих не хотел на них наступать – значит, из верующих, тайные «контрреволюционные элементы»…

В 1920 году от тифа умер отец Татьяны, служащий Томского акцизного управления Николай Иванович Гримблит, поэтому сразу после окончания гимназии она устроилась на работу воспитательницей в детскую колонию «Ключи». Мать, братья Георгий и Борис, сестра София – вся семья тогда жила впроголодь, но тем, кто без вины томился в тюрьмах, было еще хуже. На свою зарплату Татьяна покупала хлеб или еще что-то для заключенных, а потом стала по воскресеньям собирать в томских церквях пожертвования для узников. Прихожане давали охотно – кто деньги, кто продукты, кто теплые вещи, а она все это относила в тюрьмы. Иногда просто спрашивала в администрации, кто из заключенных давно не получает посылок с воли – тем и передавала…

Мать не одобряла ее посещения тюрем – она ведь была дочерью известного томского протоиерея Антонина Александровича Мисюрова, уже одного этого было достаточно для ареста. Особенно страшно было в июле 1922 года, когда губернский революционный комитет устроил в Томске показательный суд над духовенством. На скамье подсудимых оказались епископ Томский Виктор (Богоявленский), настоятель Богоявленского храма Константин Лебедев, священник Борис Стацевич, другие знакомые священники и прихожане, которых обвинили в противодействии изъятию церковных ценностей на нужды голодающих Поволжья. Из тридцати трех подсудимых девятерых приговорили к расстрелу, и лишь в последний момент судьи «из милости» заменили смертный приговор на тюрьмы и лагеря.

Татьяну тоже несколько раз арестовывали и все допытывались, передавала ли она посылки Томскому епископу Виктору и его «сообщникам». Один раз ее продержали в тюрьме четыре месяца, в другой раз отпустили через несколько дней. 6 мая 1925 года ее арестовали и привели на допрос в Томское ОГПУ, где она дала следующие показания: «С 1920 года я оказывала материальную помощь ссыльному духовенству и вообще ссыльным, находящимся в Александровском централе, Иркутской тюрьме и Томской, и в Нарымском крае. Средства мной собирались по церквям и городу, как в денежной форме, так и вещами и продуктами. Деньги и вещи посылались мной по почте и с попутчиками, то есть с оказией. С попутчиками отправляла в Нарымскую ссылку посылку весом около двух пудов на имя епископа Варсонофия (Вихвелина). Фамилию попутчика я не знаю. Перед Рождеством мною еще была послана посылка на то же имя, фамилию попутчика тоже не знаю». Следователи пытались приписать Татьяну к какой-нибудь преступной контрреволюционной группировке, но не знали, за что зацепиться. Она передавала посылки заключенным из духовенства и просто незнакомым людям и собирала пожертвования то в одной, то в другой церкви.

– Обращались ли вы к духовенству с просьбой оказать содействие по сбору средств на заключенных и ссыльных? – допытывался следователь.

– Да, обращалась, но получала с их стороны отказ.

– Кого вы знаете из лиц, производивших помимо вас сборы на заключенных и ссыльных?

– Лиц, производивших помимо меня сборы, не знаю.

По делу Татьяны Гримблит вынесли решение с путаной формулировкой: «Принимая во внимание, что дознанием не представляется возможность добыть необходимые материалы для гласного суда, но виновность… все же установлена», приговорив к ссылке на три года.

Отправили сначала в Усть-Сысольск (ныне город Сыктывкар Республики Коми), оттуда – на поселение в село Руч Усть-Куломского района, а через год неожиданно изменили место ссылки и с большой партией заключенных повезли отбывать оставшийся срок в Туркестан. О том, что в начале 1928 года вышло постановление об освобождении гражданки Гримблит Татьяны Николаевны по амнистии с предоставлением права выбора места жительства, ей сообщили лишь спустя два месяца – документы долго были в пути.

16 марта 1928 года Татьяна купила билет на пассажирский поезд в Москву. Наконец-то она была на свободе. Цветущие степи напоминали прекрасный сон, и под стук колес в тетради появлялись строки нового стихотворения «Весна»:

…О, не будите меня,

Хочу я уснуть.

Весна, дай мне света, огня, –

Согрей Ты мой путь!

Татьяна Гримблит решила не возвращаться в Томск, чтобы не подвергать опасности родных. После освобождения она поселилась в Москве, в Замоскворечье на Озерковской набережной, неподалеку от храма Святителя Николая в Пыжах, где служил ее знакомый священник архимандрит Гавриил (Игошкин). Она стала прихожанкой и певчей в этом храме и влилась в общину, которая собралась вокруг отца Гавриила.