— Даже Трувору?

— Даже ему. Придёт время, сам всё ему расскажу.

— Воля твоя, князь.

Синус поднялся из кресла и поклонился князю в пояс.

— Прощай. Выздоравливай скорее. О том, что приказал, не волнуйся — всё сделаю, как велишь.

— Прощай, брат. Прощай.

Когда Синеус вышел из покоев, Рурик закрыл глаза и провалился в тяжёлый сон.

Плавно спланировав на закреплённую под крышей дома жердь, чёрный как смоль голубь, принялся вычищать клювом свои перья, приводя себя в порядок. В голубятне под этой же крышей, встревоженные появлением незваного гостя, всполошились обитатели этого жилища. Через какое-то время, признав незнакомца, голубиные разборки закончились и прибывшему, было разрешено занять место в голубятне под тёплой крышей, чем тот сразу же и воспользовался.

— Дрон! Слазь на крышу. — Суровый голос отца, заставил мальчугана молнией метнуться к двери избы. — Кажись, берестянка прилетела.

Малец, наспех накинув на себя душегрейку, взлетел по кривой лестнице к голубятне. Острый глаз сразу же приметил чёрного голубя.

— Уголёк! Вернулся!

Мальчик бережно взял голубя в руку и засунул того себе за пазуху душегрейки. Так же быстро проделав обратный путь, Дрон вернулся в избу.

— Смотри отец, Уголёк вернулся!

Он так же бережно достал из-за пазухи спокойно сидящего там голубя и протянул его отцу.

— Смотри, у него к лапке что-то привязано.

— Вижу, не слепой.

Отец забрал у мальчишки птицу и аккуратно снял с лапки маленькое, свёрнутое в трубочку, берестяное послание. Подойдя к окну, так же аккуратно его развернул и углубился в изучение этого послания. Дрон крутился подле отца, который долго стоял у окна с посланием в руке.

— Что там, тять?

Отец отмахнулся от мальца, не отрываясь от берестянки. Видимо грамота давалась ему нелегко.

— Отлипни слизь! Не твоего ума это дело!

Наконец, дочитав всё до конца, он опустил вниз руку с посланием и взглянул на Дрона.

— Одевайся!

— Это ещё, куда ты меня отправляешь?

Настроение у родителя, видимо, было не самое радостное.

— Одевайся, говорю! К Венду пойдёшь. Скажешь ему, что бы с сыновьями не медля, ко мне шёл.

Маленький Дрон вздохнул, натянул на ноги разбитые онучи и взял со скамьи заячью шапку.

— Вот так всегда. Как спрошу что, ты ругаться начинаешь. А как сбегать куда, так слова не скажи.

Сменив гнев на милость, отец подошёл к сыну.

— Да ты не обижайся. Это я на себя кричу, а не на тебя.

— Оно и видно. С чего бы тебе на себя кричать?

— Жизнь. Ты мал ещё. Вырастешь — поймёшь.

Дрон прижался к отцу.

— Плохо без мамки тять.

У того на глазах навернулись слёзы. Взяв себя в руки, он открыл дверь и подтолкнул сына к выходу.

— Иди, уж. Как передашь, сразу домой. Не шляйся по закоулкам.

— Хорошо! Я скоро!

Дрон выбежав со двора, направился по широкой улице к центру Белоозера.

Ждать Венда долго не пришлось. С двумя сыновьями, похожими друг на друга, как две капли воды, он без стука ввалился в избу.

— Что случилось, Гнат? — Высокого роста Венд, не снимая тулупа, подошёл к хозяину и протянул руку для приветствия. — Зачем звал в такую рань?

Гнат пожал протянутую руку и присел на скамью, предлагая сделать то же самое и гостям.

— От Фроста берестянка пришла.

После его слов гости обеспокоенно переглянулись между собой.

— Опять обоз нужно брать? — Венд заёрзал на скамье. — Он ещё за прошлый не рассчитался.

Гнат в знак согласия с ним кивнул головой.

— Это всё так. Сейчас он сам направляется сюда и рассчитается с нами сразу за всё. Он обещал.

— Он обещал прошлый раз не убивать купцов, а сам порубил их на мелкие куски. Страшный он человек. Не хотелось бы опять с ним связываться.

— Это в последний раз. Выполним дело, возьмём свои монеты и поминай, как звали.

Венд ухмыльнулся в ответ.

— Если сами живы останемся.

— Перестань скулить и слушай, что говорить буду. — Гнат поднялся со скамьи. — Скачут к нам из Ладоги двое купцов. Перед Белоозером их нужно перехватить, повязать и ждать Фроста.

Венд удивился.

— Всего двое? Так мы с ними и сами управимся.

— Потому только тебя с сыновьями и позвал. Меньше народу — больше монет в кошеле. Смекаешь?

— Да уж не дурак. — Венд заулыбался, предчувствуя хорошую поживу. — Когда выходим?

— Прямо сейчас. Устроим на дороге засаду, и будем караулить их, пока не появятся.

— Дело не хитрое, только еды нужно взять с собой и медовухи побольше.

Услыхав про медовуху, сыновья Венда обрадовались, как дети, но строгий отец пресёк их веселье.

— Медовуха, что бы пить, а не что бы упиваться.

Отвесив каждому оплеуху, он направился к двери.

— Чего сидите увальни, пошли собираться. — Потом обратился к Гнату: — Жди. Мы скоро.

Когда захлопнулась за гостями входная дверь, из-за печки показалась голова Дрона.

— Тять, возьми меня с собой.

Услышав голос мальчугана, Гнат пришёл в ярость.

— Я тебе возьму! Дома сидеть будешь! Узнаю, что подался за нами, выпорю!

Привыкший к такому обращению, малец вздохнул и полез на печку.

Кутаясь в тёплые плащи, путники вели своих коней шагом, давая им возможность отдыхать в тяжёлой дороге. Равномерное покачивание в седле расслабляло и убаюкивало. Усталость брала своё. Подведя коней к глубокой балке, Следак остановился. Осмотрев сверху удобное для отдыха место, он указал пальцем Сытнику на единственное корявое деревце внизу.

— Лучшего места нам не найти. Спустимся вниз и отдохнём, не то скоро я засну прямо в седле.

— Отдых нам не помешает. — Сытник начал спускаться по отлогому склону вниз, ведя на поводу Соколика. — Вторые сутки в седле.

Они спустились вниз к деревцу, привязали к нему коней и без сил рухнули на прошлогоднюю пожухлую траву. Говорить что либо друг другу просто не было сил и желания. Через мгновение, закутавшись в тёплые плащи, они уже спали, забывшись тяжёлым, тревожным сном. Ночная темень быстро сменила вечерние сумерки и укрыла уставших путников словно одеялом. Вьюн вместе с Соколиком по примеру своих хозяев, опустили веки, закрыв свои большие умные глаза длинными ресницами, и дремали стоя, не беспокоя уснувших людей своим храпом. Ночь выдалась на редкость тёплой и безветренной. Тяжёлые дождевые тучи скрыли яркие холодные звёзды, сохраняя земное тепло.