— Заткнись! Захлопнись, Уля, и слова больше не вякай!

Они ее приняли за мою невесту, Ульяну Кропаченко. Обе рыжие, на то, видать, и повелись, дебилы. И это п*здец полнейший. Точнее, он случится, когда эта сволота поймет, что не она это. И тогда бедолаге даже просто легкой смерти не видать. Они же ее буквально порвут всю, прежде чем убить, тут уж сомневаться не приходится.

Лисица гневно уставилась на меня, облизывая кровь с разбитых губ, я же давяще пялился на нее, надеясь, что она сумеет прочитать по моей расквашенной и опухшей роже, что сейчас ее единственный шанс — это молчать как рыба. Наш с ней шанс. Потому что у меня и нутро, и все кости как замораживало при мысли, что ее станут насиловать и убьют. Не знаю, чего она там болтала в машине, но на самом деле здесь оказалась из-за меня. Уже пару лет ходили сплетни про банду беспредельщиков, которые похищали детей совсем-совсем не простых людей и вымогали бабло. И до сих пор их не поймали, как и не нашли и тех горемык, чьи родители торговались или что-то пытались предпринять, вместо того чтобы просто послушно заплатить. Появились в помещении, что больше всего тянуло на подвал какой-то, еще два амбала, один сплюнул на пол сквозь щель из-за отсутствия парочки зубов, второй шмыгал носом, подтирая кровь из-под него. Оба злобно зыркали на меня сквозь прорези для глаз своих балаклав. Принесли они камеру и мощный фонарь, который направили нам с Лиской в лица.

— Чего, бабки заставите у отцов просить? — решил на себя взять переговоры, чтобы она не ляпнула лишнего.

— Мы не просим, твареныш, мы требуем! — прогундосил пафосно тот, что с разбитым мною носом. Я бы поржал, как это вышло в его исполнении, но не до смеха тут.

И да, на камеру я просил отца отдать им, сколько они потребуют. Не дергался, не усугублял, не обострял, корча из себя несгибаемого. У меня тут девушка, которой я должен подать пример поведения. Начну залупаться и в таком положении только больше выхвачу, что чревато травмами и уже, возможно, переломами, что очень сильно снизит наши шансы на побег и сопротивление после. Причем у обоих. Потому как рыжая явно из тех, что так же станет бросаться на них, начни я, без оглядки на последствия. Еще с психу и выболтает тварям, что попали они впросак с ней, а этого нельзя ни в коем разе. Она мне живая и невредимая нужна. Вот прямо край, как нужна, хоть еще и не пойму почему.

Короче, отсняли они свои видюшки, заставив и Лиску просить совсем не у своего отца бабки, и она, слава богу, согласилась подчиниться. И сумела сдержаться, умничка моя, даже когда они для пущего эффекта глумиться стали над нами. Плевали в лица и хлестали по щекам, даже пнули по паре раз, все старательно фиксируя. Но все кончается, так что они наконец свалили, оставляя нас в кромешной темноте на холодном сыром цементном полу.

— Лись, девочка моя, ты как? — спросил ее, как только после лязганья замков вдали затихли шаги и глумливый смех.

Я ожидал слез, может, даже полноценной истерики с обвинениями в свой адрес.

— Убью мразей! Жива не буду, но как-нибудь убью! — прохрипела она тихо.

Сам я их ушатаю, мелкая. Не женское это дело. Но настрой боевой — это хорошо.

— Сам ты как, жених? — ехидничает, стало быть, вообще все замечательно.

— Лучше всех. С такой-то невестой, как ты. Надо постараться руки как-то развязать друг другу и думать, как свалить отсюда.

— Да я эту веревку уже давно растянула, — фыркнула Лиска. — Она больно толстая и на моих запястьях особо не держится. Но кожу растерла, сука такая, еле дотерпела. Боялась, они заметят и затянут сильнее.

Мое же ты сокровище! Она посопела, выдохнула облегченно. Постонала, сдавленно матерясь сквозь зубы, явно разминая затекшие конечности. А через секунду я зашипел, потому как она неловко задела мою разбитую скулу.

— Прости, не видно же ни хрена! — извинилась девушка, принявшись на ощупь искать мои руки.

— Забей! Давай, меня попробуй развязать! — велел ей, наклоняясь вперед, чтобы ей половчее добраться. — Пока я в обмороках валялся, чего-нибудь стоящее разглядеть успела?

— Не-а. Мешок они только тут, в подвале, сняли с меня, но идти заставили своими ногами. Недалеко. И спускались недолго, один пролет всего. Похоже, мы где-то в лесу, ну или точно за городом. Вот зараза, а тебя они не веревкой связали. Провод какой-то похоже.

— С чего взяла?

— Когда вели, ухал кто-то, ну, типа сова, и щебетал еще, и пахло хвоей и грибами. Не асфальтом, короче. А ничего городского, движков там или музыки где, не слышно было. Прошли мы максимум шагов тридцать до спуска. И здесь несет совсем не как в городских подвалах. Скорее заброшка какая-то.

Вопрос на потом: откуда ей знать о том, как несет в городских подвалах? Во множественном числе, причем.

— Говорили чего?

— Один бухтел, что опять ему тут торчать сторожить, пока все бухают и шлюх трахают. А второй ему сказал: “Не гунди, все путем и у нас будет, пусть вон только свалят эти”.

– “Эти”. Стало быть, те, что поглавнее, уедут, а шестерки останутся и глаза будут заливать.

— Ага. А потом их старшие вернутся, и все узнают, что я никакая не твоя невеста, и денег за меня им не светит. И настанет мне пипец.

— Лиска…

— Слышь, мажор, а ты со мной в тур к моречку решил перед свадьбой податься типа как последняя гастроль? — От горечи в ее голосе мне и самому тошно стало. — Ирония, однако. Я для тебя буду последней из многих, а ты у меня первым будешь.

— Чего?

— А того. Ты же не думаешь, что они меня просто кирпичиком по головке мирно приголубят, когда узнают, что я не дочка богатого папочки. Я ложиться под этих тварей целкой не собираюсь. Лучше уж сразу вздернуться, благо веревки у нас хватает.

— Я тебе вздернусь, дура мелкая! — рявкнул на меня почти невидимый мажор очень уж злобно. — Слабачку корчить из себя только не начинай!

— В смысле? — не поняла я. Что не так-то? Разве гордо сдохнуть самой, нежели из призрачной надежды выжить позволить над собой глумиться кому-либо, не поступок сильного человека? Сука, мою нынешнюю жизненную ситуацию прекрасно описывает пословица “из огня да в полымя”. У меня были считанные секунды на допереть, что это не дядька Феликс, материнский подельник, с дружками нашел-таки меня, чтобы прибить, как всегда и грозил, и обрадоваться, как тут же стало понятно, что дела обстоят едва ли не еще хуже. Меня приняли за невесту, которая, оказывается, имеет место быть у Каверина. Скотина гулящая! И невеста эта, видать, из какого-то сильно пушистого на бабки семейства, раз такую сумму ее папане заставили на камеру озвучить. Ну а, с другой стороны, на ком еще такому мажору жениться? Деньги к деньгам, так ведь говорят? Но мне по-любому кабздец.

— В прямом, — рявкнул Антон на меня. — До последнего надо искать, как свалить отсюда, а не начинать себя готовить к худшему.