адреналиновый выбор: замереть, бежать, нападать – причем делается без участия воли и разума. Рептильный мозг рулит, сознание практически отключается, такая вот классика предмета. Проходили, сдавали экзамены на иностранном языке, на нелюбимом французском. Каждому практикующему психологу очень настоятельно рекомендую.

Мой достойный спутник был хорошим практиком, ни о чем более не толкуя, он почти вынес меня из музея, вытащил с дачи, как из пожара, усадил на мотоцикл, подведенный к заднему крыльцу, и рванул с места к утлой сторожке, где заранее спрятал машину.

Именно о том Митек толковал отрывистыми фразами, пока мы скрывались с места действия, порицал себя за недосмотр и хвалил за приготовленные пути отхода: «вот вам чудак на букву М, прошу любить и жаловать. Ну не совсем, тарахтелку-то подкатил, в общем и целом вышло баш на баш…». Малосущественные подробности запали в память яснее, чем многое другое, опять же известная симптоматика.

В окружении более чем реальной тьмы и при отключенном сознании я пересела в машину, но не ранее, чем в странном до жути помещении железнодорожной казармы на полустанке (почему-то Митек звал сторожку этим именем)…

Там, глядя на близкие рельсы и новенький шлагбаум сквозь мутное окошко, я услышала, что мы легко отделались, потому что проживая в этом поселке последние недели, Митек вдоволь наслушался историй о давней краже на даче и о погубленной девке, которую обвинили в этой краже, а потом нашли мертвой без документов и похоронили в безвестной могиле.

И если бы догнали, то не исключено, что могли спросить, что мы знаем. Он бы отмолчался и босса не сдал, но со мной было сложнее, легенда гласила, что он зашел с малознакомой девахой на пустую дачу в целях проведения досуга. Немножко они вдвоем пошлялись по дому, нашли на чердаке цветные камешки и захотели посмотреть при свете дня. Дрянь легенда, само собой, но дело прошлое, Митек знал, что всегда оторвется.

Но сейчас это не извиняет, приехали другие хозяева, молодые, он узнал машину, а шеф велел их остерегаться. С той пьянью навроде дяди и впрямь имелись разговоры, но сразу понял, что тот за бутылку сдаст и пересдаст, кого хочешь.

Откровения исполнителя прошли мимо, но история бытовавшая в поселке, странным образом угодила в точку и пробила капсулу, в которой содержались забытые и ненужные воспоминания. Они вырвались на свет (или в ночную тьму на пригородном шоссе, по которому неспешно катилась машина) и заполнили внутреннее пространство, словно произошли не с десяток лет тому назад, а вчера или даже раньше, здесь и сейчас, настолько были реальны. Потому что ни с кем не проговорились и не затерлись от множественного повторения.

Тем более, что на повороте сверху пологого холма объявилось и осветилось здание больницы, местность явилась, как во сне, и флигель был темен, как много лет назад. Я одновременно оказалась здесь и там, но как бывает во сне, не удивилась, скорее обрадовалась, что получила редкую возможность переиграть и поправить.

Наверное, обучение премудростям сознания и бессознательного подсказало выход, точнее, ролевую игру, в ней можно переиначить то, что мучает, и с тем изжить навсегда. Мужик за рулем представился вовсе не жутким, но реальным Митьком, а бывшим десантником Сенькой Примоленным, мы вроде бы вместе вернулись в точку времени и места, можем предотвратить грозящую катастрофу и последствия, резко изменившие жизнь обоих. Очень легко и просто: зайти во флигель сквозь разбитое окно, забрать Саньку и позвонить по первому попавшему телефону моему отцу, он приедет и заберет с утра пораньше, все устроится без моего участия.

Надо заметить, что в теории и практике ролевых игр годяяяятся любые сюжеты, из области научной фантастики или литературы тоже, лишь бы не включали агрессию и злой умысел, это было табу, даже справедливое отмщение не приветствовалось. Не стоит думать, однако, что я воспроизвела подобные процессы сознательно, пришло само, примерещилось наподобие дневной грёзы. Вроде того, что если сделать так, будущее изменится само собой. Впрочем неважно.

Согласно выученным правилами, я намеревалась переиграть прошлое, в результате мечтаний Санька останется жива, а дважды украденные камешки, будь они трижды неладны, я верну подруге Ольге с честным объяснением: «просто не знаю, что на меня нашло, извини ради бога». А она скажет в ответ: «Да что ты, я сама виновата, вспоминать стыдно, на эту дребедень теперь смотреть не могу. Давай забудем, прости меня, идиотку, за то, что так ужасно вышло, сама никогда себя не прощу…».

С финальным мечтанием видения сбросились, будто проигранный вариант на экране, исчез фантомный Семен Примоленный, он больше не участвовал. Остался темный флигель на холме, туда следовало добраться немедленно. Чтобы раскрытие капсулы продолжилось, время и место должны сойтись, чем буквальнее, тем желательней. Система сработала, но у неё были свои правила.

Малый ящик Пандоры в пострадавшей душе, то есть в подсознании, приоткрылся (раскапсулировался), оттуда вырвались рыдания о порушенной дружбе и страстные мечты о восстановлении, после которого прежняя жизнь могла продолжиться. Но даже в отсутствии разума стало понятно, что невозможность исполнения запрещала думать об этом, заставила выбросить бедную Ольгу из памяти на долгие годы и отравила воспоминания.

Она, Ольга, главный человек в моей жизни, бросила подругу как ненужную ветошь, и совсем не важно, отчего, сама решила или послушалась Кирилла – просто без разницы. Спряталась за его спину и никому не дала возможности меня вернуть, а трусость, как известно из главного романа тех времен: «худший из пороков».

Значит, прав был Алик, вторая кража камней ничего не меняла и вообще не о том шла речь, болели сожаления о прошедшем и несбывшемся. Разбираться следовал с собой, с той давней Ольгой и с нынешним аналогом.

Поэтому я глянула на затемненного Митька и сказала задушенным голосом, сама удивилась, что так странно прозвучала, словно не я говорила, а мама в гневе или в усталости, у неё совмещалось.

– Останови машину, я сойду, – произнеслось само собой.

– Что случилось? – безлично спросил водитель, но притормозил. – Тебе плохо?

– Да, надо прогуляться, – ответила я, заметив, что разговариваем «на ты».

– Не хотелось бы, мы недалеко отъехали, – напомнил Митек. – Но…

Но я слушать не стала, отстегнула ремень, открыла дверцу и вывалилась на обочину, заваленную мокрыми листьями, прямо на ходу. Дальше не помню, как встала на ноги, но нашла себя на шоссе, шла по обочине навстречу редким машинам, хотела миновать малую рощу у подножия и высмотреть путь наверх, хотя к тому моменту напрочь забыла, куда иду и зачем, с каждым шагом цель отодвигалась, а настоятельность