одной из речей (Or. ХХ. 18) рассказывает, что в 303 г. в Селевкии солдаты, посланные на работы в гавань, вынуждены были по ночам печь себе хлеб и не имели возможности выспаться. Тогда они вынудили своего командира принять императорский титул и вести их на Антиохию. Но этот мятеж не удался и был ликвидирован самими горожанами.

819

Liv. XXVIII. 24. 9: omnia libidine ac licentia militum, nihil instituto ac disciplina aut imperio eorum, qui praeerant, gerebantur. Cp. Tac. Hist. I. 46. 1: omnia arbitrio militum acta («всё делалось по произволу воинов»).

820

Polyb. XI. 29. 9—11. Это место у Полибия заимствует Тит Ливий, также подчеркивающий в речи Сципиона, что причиной и началом безумия являются зачинщики, сами же воины от них получают эту заразу (Liv. XXVIII. 27. 11).

821

Подробно об отношении Тацита к солдатской массе как к толпе см.: Kajanto I. Tacitus’ attitude to war and soldier // Latomus. 1970. T. 29. P. 706 ff. Однако в исключительных случаях мятежная солдатская масса в изображении Тацита оказывается единодушной и сплоченной, как в начале мятежа в верхнегерманских легионах, когда, по словам историка, «не каждый сам по себе и не по наущению немногих, а все вместе они и распалялись, и вместе хранили молчание, с таким единодушием, с такой твердостью, что казалось, будто ими руководит единая воля» (neque disiecti nec paucorum instinctu, sed pariter ardescerent, pariter silerent, tanta aequalitate et constantia, ut regi crederes [Ann. I. 32. 3]. Пер. А.С. Бобовича).

822

Veget. III. 4. Cp. Lucan. Phars. V. 259–260: «Дерзкий мятеж людей от боязни избавил: / Без наказанья всегда остаются толпы преступленья» (пер. Л.Е. Остроумова). Ср. также Sen. De ira. II. 10. 2: «В отношении отдельных [солдат] суровость полководца проявляется со всей силой, но если провинилось все войско, необходимо оказать снисхождение». В истории римских военных мятежей, действительно, нередки случаи, когда военачальники с примерной строгостью наказывали главных виновников, ограничиваясь в отношении всей массы мятежников мягким порицанием или даже полным прощением, как это было после мятежа в Сукроне во время Испанской кампании Сципиона Старшего (Polyb. XI. 26. 3; Liv. XXVIII. 26. 3; App. Iber. 36). Cp.: App. B.C. V. 16; Tac. Hist. I. 84. Соответствующие рекомендации вошли и в наставления по военному делу. См.: Mauric. Strat. VIII. 1. 2.

823

Ни Полибий, ни Аппиан, подробно рассказывающие об этом мятеже, этого факта и тем более имен главных зачинщиков не упоминают.

824

Kajanto I. Op. cit. P. 706–707.

825

Tac. Ann. I. 16. 3:… dux olim theatralium operarum… procax lingua et miscere coetus histrionali studio doctus. histrionali studio doctus.

826

См. также: Dio Cass. LXVIII. 3. 3; Amm. Marc. XXI. 11. 2; XXV. 10. 7.

827

Ср. свидетельство Аппиана (B.C. III. 43) о том, что в римской армии офицеры всегда записывали нрав каждого отдельного солдата. Эти записи, кстати, и помогали при выявлении зачинщиков. Ср. также замечание Вегеция (III. 10) о том, что военачальник должен внимательно наблюдать за настроениями и привычками отдельных легионов и подразделений.

828

См., к примеру, Amm. Marc. XXI. 11. 2: reque digesta per secreta colloquia et alto roborata silentio («дело было подготовлено в секретных разговорах и окрепло в глубокой тайне»). Cp. также: Tac. Ann. I. 17; Hist. IV. 36.

829

Как не без преувеличения, но психологически точно замечает биограф императора Тацита, на солдат «любые выдумки производят огромное впечатление, пока они выслушивают их, находясь в состоянии гнева, а по большей части и пьяные и уж почти всегда неспособные соображать» (SHA. Tac. 2. 4). См. также: Сaes. B. civ. I. 21. 1; Liv. XXVIII. 25. 1–2; Tac. Hist. I. 25; 51; Amm. Marc. XXV. 10. 7.

830

App. B.C. III. 31; 44; Cic. Fam. X. 32. 4; Tac. Hist. III. 57; Suet. Tib. 12. 3; Amm. Marc. XX. 4. 10: famosum quidam libellum humi proiecit occulte.

831

MacMullen R. The Legion as a society // Historia. 1984. Bd. 33. Hf. 4. P. 454 f.

832

См.: App. Iber. 34; Liv. VII. 39–40; XXVIII. 24, особенно 13–14 («с общего согласия солдаты вручили власть зачинщикам мятежа, простым воинам… А те, не довольствуясь отличиями трибунского звания, дерзнули присвоить себе знаки высшей власти, фасции и топоры…» Ниже Ливий говорит и о ликторах). Аппиан (Iber. 34) упоминает также о совместной клятве мятежных воинов.

833

MacMullen R. Op. cit. P. 455–456; Messer W. St. Op. cit. P. 174.

834

Понятно, что подобная снисходительность объясняется ситуацией гражданской войны, когда, как замечает Тацит, «солдатам позволено больше, чем полководцам» (Hist. II. 29. 3; cp.: App. B.C. V. 17). Надо учитывать также то обстоятельство, что во время гражданской войны не только полководцы были заинтересованы в солдатах, но и солдаты – в полководцах, пока последние могли и хотели служить их интересам. Если же у воинов возникало подозрение (часто небезосновательное) в неверности офицеров и военачальников их верховному вождю, императору, они восставали против таких командиров. Но, формально нарушая военные законы и дисциплину, солдаты могли расценивать такие свои действия не как seditio, а как проявлением высшей лояльности и верности своему правителю. См.: Jal P. Le “soldat des Guerres Civiles” à Rome à la fin de la République et au début de l’Empire // Pallas. 1962 (1964). T. XI. 2. P. 27 et suiv.

835

Cм. особенно Tac. Hist. I. 9. 4: sed longis spatiis discreti exercitus, quod saluberrimum est ad continendam militarem fidem, nec vitiis nec viribus miscebantur («эти войска – имеются в виду легионы, выведенные Нероном из Иллирии в Италию – были размещены на большом расстоянии друг от друга, что является наиболее действенным средством сохранить их верность присяге, и не могли ни заражать друг друга пороками, ни объединить свои силы». Пер. Г.С.