– Тогда я ничего не понимаю, – признался Руп.

Велса вздохнула.

– Виктор был предателем. Причем дважды предателем. Он пожертвовал всем: честью, дружбой, нарушил все свои обещания. После всего этого зачем ему было жить? Он сделал последнее, что смог в жизни, чтобы реабилитировать себя хотя бы в наших глазах и спасти планеты содружества от нашествия. Он же ведь сам тогда сказал, только мы не поняли. Он говорил, что слишком поздно понял, что нельзя садиться играть в покер с дьяволом и что у того все карты все равно крапленые. В тот момент я не поняла смысла этой фразы, но потом узнала и про покер, и про дьявола. Ведь было не важно, будет Виктор командовать армадой вторжения или нет. Ясно, что кровь все равно прольется и ее будет много. И не только при вторжении. Потом еще надо утвердить власть. Ведь военное завоевание содружества только начало. Он поздно сообразил это. И сообразив, понял, что совершил ошибку. Он еще тогда сказал, что это именно мы помогли ему понять все. Думаю, что он был в тот момент совершенно искренен. А потом, когда он уже все сделал… зачем ему была жизнь с позором? Он не стал убивать себя… просто не стал защищаться.

– Ты считаешь, что это был его сознательный выбор? – тихо спросил Руп.

Велса, отвернувшись, посмотрела на восход.

– Я потом спрашивала Линку, что в тот момент чувствовал Виктор. Сначала она не хотела говорить, а потом призналась… Она сказала, что он тогда был спокоен. Абсолютно спокоен. Она призналась, что никогда ни у одного человека не ощущала такого спокойствия.

Ненадолго воцарилось молчание. Ребята уже давно остановились, примостившись за столиком одного из уличных круглосуточных кафе. Правда, официантка постоянно поглядывала на мичманов, поскольку те сидели за столиком уже почти полчаса, но так и не сделали ни одного заказа. Она бы уже давно попросила их уйти, но всякий раз что-то удерживало ее от этого. Эти молодые мичманы довольно сильно заинтересовали ее. Во-первых, сразу было видно, что они не земляне. А во-вторых, девушка, пытаясь сделать это незаметно от своих приятелей, часто тайком вытирала глаза, чтобы убрать слезы. Остальные двое также выглядели подавленными. Официантка прекрасно знала, что сегодня курсанты получили свое первое военное звание. Так что причин быть такими мрачными у этих мичманов вроде бы не было. В подобных делах официантке не нравилось что-либо не понимать, и она на всякий случай покосилась на улицу. Увидев там патрульных, она успокоилась, решив пока ничего не предпринимать против этой странной троицы.

– Значит, сознательный, – вздохнул Алур. – Я могу понять его, но принять… наверное, надо родиться землянином, чтобы все это принять как часть жизни. Но тем не менее он предатель. Был и остается им.

– Да, – призналась Велса. – Он предатель. Но, честно говоря, я восхищаюсь им. На Земле я научилась по-настоящему ценить жизнь. И такие понятия, как честь, для меня совсем не пустой звук. Виктор же научил меня гораздо большему… – Велса ненадолго замолчала, а потом продолжила: – Он научил жертвовать даже честью ради своих друзей. До сих пор я задаю себе вопрос: «А смогла бы я сделать нечто подобное?» – и не нахожу ответа.

– Что ты хочешь сказать? – осторожно поинтересовался Руп.

– А то, что все его предательства были не ради каких-то корыстных целей, а ради друзей. Первый раз он спасал нас и всех остальных тараверских солдат, которые наверняка погибли бы в случае орбитального залпа. Во второй раз он опять спасал нас и все содружество от нашествия. Понимаете, порой, как это ни странно может показаться, отдать жизнь за то, во что веришь, довольно легко. Это бывает гораздо проще, чем жить. Виктор мог в первый раз послать представителя Хозяина подальше и двинуться в атаку. Получить удар с орбиты и храбро погибнуть в бою, утешаясь тем, что сохранил честь незапятнанной. Так мог поступить и Виктор. Возможно, что мы бы и не погибли в этом случае. А там корабли Хозяина высадили бы десанты на мирные, не имеющие никакой защиты планеты. Начался бы грабеж, война. Но это ведь такой пустяк, зато честь спасена. Но Виктор избрал другой путь. Он выбрал жизнь. Жизнь без чести, понимая, что нарушил слово, слушая наши обвинения. Теперь-то я понимаю, какую боль причиняли ему наши слова. Он выбрал жизнь в позоре, когда принял предложение Хозяина, понимая, что может спасти множество жизней. Можно спорить о его правоте, но никто не сможет оспорить то, что Виктор в тот момент меньше всего думал о себе. Он пожертвовал своей честью, но зато планеты содружества не познали ужаса вторжения. Галактику не бороздят военные корабли, расстреливающие все, что попадет в их поле зрения. И нет больше Хозяина. Но даже зная все это, я не уверена, что смогла бы поступить так же, как поступил Виктор. Он был предателем, да. Тут уж никуда не деться. Только ведь он предал всех, чтобы всех спасти.

– Довольно парадоксальная мысль, – невесело хмыкнул Алур. – Но как бы то ни было, мы все обязаны ему жизнями. Как и все те люди в содружестве, что избежали вторжения сил Императора. Пусть все не прошло совсем бескровно, но тут содружеству некого винить, кроме самих себя.

– Все равно это довольно грустно. Но… но ты прав.

Руп неожиданно щелкнул пальцами.

– Знаете, я много читал историю Земли. Все пытался понять, почему они пошли по такому странному пути развития и почему у них до сих пор сохраняется армия. Сам Виктор как-то объяснял мне, но в то время я еще не готов был слушать. И там нашел один обычай, который шел с последней большой войны. Там поминали воинов, павших в битвах. Я потом спросил адмирала, он сказал, что этот обычай применяется до сих пор. Я сейчас.

Руп неожиданно выскочил из-за стола и устремился к ближайшему продуктовому магазину, который был открыт в этот ранний час. Алур и Велса недоуменно переглянулись и стали терпеливо ждать. Вскоре показался Руп с бутылкой водки в одной руке и с ржаным хлебом в другой. Только тут дошло до Велсы и Алура.

– Я тоже слышала об этом обычае, но, Руп… ты уверен? И потом, распивать спиртные напитки в общественных местах здесь запрещено.

Руп покосился на бутылку в руке.

– Мы и не будем распивать, мы просто последуем древнему обычаю Земли. Честно говоря, она мне не очень и нравится. А что касается общественного порядка, то я готов заплатить и штраф, если понадобится. – Руп достал ножик и аккуратно отрезал от буханки ржаного хлеба четыре ломтика.

Алур тем временем сходил к стойке кафе и принес оттуда четыре пластиковых стаканчика. Заинтересованная официантка, поспешно протерев стойку, двинулась за мичманом, пытаясь понять, зачем ему четыре стакана. И тут увидела, как старший из мичманов быстро плеснул в каждый стакан немного водки. Официантка гневно раскрыла рот, готовая выдать все, что думает об этих мичманах-алкоголиках, и выгнать их взашей из кафе. Но тут же гневные слова замерли у нее на языке: заметила, как девушка осторожно положила поверх четвертого стакана отрезанный кусок ржаного хлеба и как все трое молча поднимаются со своих мест. У официантки отец был военным, и об этом обычае она знала прекрасно. Теперь ей было понятно, почему эти мичманы совсем не выглядели веселыми, несмотря на такой для них день. Резко изменив направление своего движения, официантка сделала вид, что ей срочно необходимо протереть все столики перед приходом посетителей. С жалостью взглянув на стоявших в молчании ребят, она заметила, что патруль, до этого вполне целеустремленно шагавший в сторону мичманов, так же резко изменил направление своего движения. Видела, как патрульные остановились чуть в стороне и сняли фуражки, наблюдая за ребятами. Дождавшись, когда те выпьют свои порции, они снова надели фуражки и вежливо отвернулись, делая вид, что не замечают, как девушка спрятала лицо в ладонях, опустившись на стул.