– Княже, – воскликнул Несс с отвращением. –Куманы даже землю пахать не умеют!

– История, – сказал Владимир тяжело. –История… Это обоюдоострый меч! Схватись неосторожно – пальцы изрежешь. И добробы только пальцы, а не голову! Да и если свою – не жаль, а как чужие полетят?

– Во имя великой цели…

– Так то великой! Но сначала докажи, что она настольковеликая. Не потому великая, что тебе так хочется, а чем она в самом деле вышедругих?

– Во-первых, она наша…

Владимир развел руками:

– Все ясно. Можешь не продолжать!

– Без знания истории не может быть и знаниягрядущего, – возразил Несс негодующе, явно чувствуя, что сморозил что-тоне то, ибо заухмылялись даже сидевшие вокруг бояре и воеводы.

Князь Владимир подал знак отроку, дабы наполнил чары всемприсутствующим. По горнице растекся тонкий аромат дорогого ромейского вина,недавно доставленного из Царьграда.

– Красиво сказано, – усмехнулся Владимир, –но верно ли? История не повторяется, опыт наших предков неприменим. Были мыкочевники – стали землепашцами, на кой ляд нам богатый опыт кочевья? Соседибыли в своей вере, теперь они приняли кто Христа, кто Мухаммада, кто богаиудеев. Эти народы слиты одной идеей, с ними общаться приходится иначе, тутистория не поможет, только навредит! А внуки столкнутся с вовсе диковиннымиуроками, и что тогда весь наш опыт?

Воеводы и бояре смаковали вино, переговаривались. По знакуТавра отрок принес кувшин вина, привезенного из Андалусии. Терпкое густое виноцветом напоминало жертвенную кровь, запах будоражил.

Несс прикрыл ладонью свою чару. Голос верховного волхва былупрямым:

– Без знания прошлого нет будущего.

Лицо Владимира налилось кровью. В последнее время он всебыстрее приходил в гнев, а то и в ярость, когда лик его становился бледен иужасен, как у мертвеца.

– Пойми! – почти крикнул он, возвысивголос. – Моя мать была рабыней, а мой дед… я не знаю, кем он был: татем,головником, князем Малом или самим Перуном. Мне на это плевать! Что было, тогоне изменишь. А вот будущим я могу вертеть, как хочу. Я его творю вот прямосейчас! Велю тебя казнить, и прервется твой род…

Волхв побледнел. Владимир досадливо топнул, заговорил ещеяростнее:

– А от твоего семени могла бы пойти дивная поросль!Твои внуки могли бы создать племя, которое дало бы начало новому народу.Красивому и сильному, к которому перейдет первенство в славянском мире! Можетбыть такое? Может!

Несс перевел дыхание. Владимир продолжил безжалостно:

– Но твое семя может дать и племя убийц, что внесут раздори смерть в мир… Так как мне поступить с тобой?

Настало грозное молчание. Бояре опустили кубки, смотреливыжидательно. Слышно, как звенит попавшая в паутину муха, за окном призывнозаржала молодая кобылка.

Несс вздрогнул, глаза великого князя блистали как убезумного. Ответил с осторожностью:

– Не знаю… Только боги могут прозревать будущее.

– Боги… боги могут прозревать, а мы его должны делать.Так что на богов надейся, а сам руками двигай! Они творят свою волю через нас,но мы должны уметь слушать. Богов много, каждый подсказывает свое. Теперьвидишь, как мне важно знать будущее? Что мне жизнь отцов-прадедов, мне дозарезу нужно знать, как будут жить мои внуки! Как будут жить внуки моих внуков.За деяния отцов я не отвечаю, а вот мои шаги меня же и страшат: как отзовутся вбудущем? Не будут ли гибельны для моих детей?.. Эх, волхв!.. Ты смотришь натысячи лет назад, а я стараюсь заглядывать на столько же вперед. Так кто из нассмотрит в нужную сторону?

Конь мчался над землей, как низко летящая птица. Сзадислышался победный конский топот. Малая дружина неслась на таких же легконогихарабских скакунах, горячих и быстрых.

По обе стороны блестело тяжелое золото пшеницы. Хлеба чутьколыхались под незаметным Владимиру ветерком, дул в спину, и сравнение с моремвсе длилось: те же волны, только из чистого золота, тяжелые и налитые знойнымсолнцем. Упади в них – не утонешь. Так и будут ласково передавать друг другу,пока бережно не отнесут к берегу и не положат на такой же золотой песок.

Золото в поле, яркая синь неба, дальняя полоска темного лесаи дорога, дорога, дорога!

Люди в поле, завидев скачущего всадника с красным плащом заспиной, останавливались, смотрели с тревогой и любопытством. Кто был ближе кдороге, кланялся, снимая соломенные шляпы.

Иногда тяжелые колосья чиркали по ногам коня, задевалисапоги. Зерно налилось, уже восковая спелость, самое время жать, недаром полерябит цветными платьями и рубахами. Высыпали все от мала до велика…

Впереди на дороге белела стройная девичья фигурка. Онаприближалась с каждым конским скоком, легкое платье и загорелые босые ноги,длинная коса до пояса с голубой лентой, лукошко в руке.

Девушка оглянулась на конский топот, Владимир увиделсмеющееся милое лицо, синие глаза. Затем взгляд стал испуганным, как у лесногозверька.

Владимир придержал коня и поехал рядом, с удовольствиемпосматривая сверху. Девушка почти подросток, ясная, как умытое росой утреннеесолнышко. Ключицы торчат худенькие, с высоты седла Владимиру видна была ввырезе платья полоска белоснежной кожи, не тронутой солнцем, а на груди платьеоттопыривалось острыми кончиками.

– Как зовут, красавица? – спросил он.

– Ива, – ответила она, не поднимая на него взора.Голосок ее был тихий, словно вершин колосьев чуть коснулся ветерок.

– Куда спешишь, Ивушка?

– Мама собрала тяте обед, он с зари до зари в поле…

– Хорошо делаешь, Ивушка, – похвалил Владимир.

Он все еще ехал рядом, рассматривая ее хищно и по-хозяйски.Дружина придержала коней позади – князь покличет, когда изволит. Девушкаиспуганно вскинула голову, ее лицо и шею, усыпанные веснушками, стал заливатьжаркий румянец.

Владимир чувствовал, как тяжелая густая кровь прилила к низуживота. В чреслах ощутил жжение, оттуда пошла горячая волна, заставила сердцестучать чаще, а мощное желание охватило все тело.

Девушка шла, ступая босыми ступнями по придорожной пыли,теплой и невесомой. Она выглядела робкой и беззащитной, как цыпленок наоткрытом дворе под кружащим над ним коршуном.

Владимир привстал на стременах. Слева за деревцами блеснулавода. Маленькое озеро или речушка, а что в такую жару лучше, чем с размахувлететь в чистую, прозрачную и холоднющую воду?

– Ну-ка, Ива, – решил он, – давай руку,садись ко мне. Ну же, сзади есть место… Или хочешь, чтобы бросил поперек седлаи увез, как печенег?

Девушка замерла, потом медленно попятилась, не сводя с негорасширенных в ужасе глаз. В его темных, как чернослив, глазах увидела своюучасть, вскрикнула тонко и жалобно. Он почти схватил ее, но она ловкоувернулась, так что едва не сорвался с седла оземь, бросилась назад по дороге,не выпуская лукошка.