Прайдана захлебывалась в плаче, упала на пол, насколько ейпозволяла железная цепь, целовала заплеванные и загаженные камни:

– Убей… убей… ты уже сполна натешился!

– Не знаю, не знаю, – ответил Владимир задумчиво.

Он неспешно помочился ей на голову, стараясь попадать влицо, вытаращенные в страхе глаза, поддернул пояс, крикнул зычно:

– Филин! Ко мне!

Дверь распахнулась, с готовностью вбежал гридень. Глазапреданно смотрели на великого князя. Владимир повел дланью:

– Разожги жаровню… И положи туда вон ту заготовку длямеча. Да не ту, вон слева толстый прут в окалине.

Филин засуетился, а Владимир хмуро рассматривал Прайдану иокровавленную тушу другого старого обидчика. На этот раз злости осталось совсемна донышке, и, как ни старался разжечь воспоминаниями, сердце по-прежнему билосьровно, злости уже не было.

Когда железо накалилось докрасна, велел:

– Отцепи ее от стены. Она просит смерти. Я насытилсердце местью, сегодня она ее получит.

Прайдана прошепелявила:

– Благодарствую…

Филин кликнул Ломоту, вдвоем расклепали звено цепи. Прайдана,еще молодая женщина, едва за тридцать, выглядела древней старухой. Неудержавшись, ибо была прикована в согнутом положении, упала на пол, с трудомприподнялась на четвереньки. Высохшие груди касались залитого грязью пола.

Владимир, оскалив зубы, кивнул гридням, а сам надел толстыерукавицы и выхватил из огня длинный толстый прут железа. Гридни придавилиПрайдану к земле, с силой раздвинули ее ягодицы. Владимир, примерившись, ссилой воткнул в задницу раскаленный докрасна конец прута, засадил поглубже,проворачивая из стороны в сторону.

Сильно зашипело, взвился дымок. Подвал наполнило сладковатымзапахом горелого мяса. Гридни отпрыгнули от голой женщины. Страшный звериныйкрик вырвался из беззубого рта. Она побежала на четвереньках, волоча за собой дребезжащеена камнях, сразу пристывшее к живой плоти железо, вскочила на ноги и удариласьо стену, слепо метнулась в другую сторону, а железо глухо звенело о каменныеплиты.

Владимир, хохоча, задом поднимался по ступенькам, смотрел наобезумевшую от боли и страданий женщину.

– Кормить хорошо! – велел он. – Ежели онажаждет быстрой смерти… то пусть ест до отвала! Ха-ха!

Уже закрыв за собой дверь, подумал было, что стоилоприкончить и вторую жертву. То ли местью насытился, то ли еще что, но больше вэтот подвал не зайдет. Это уже вчерашний день.

В горнице сенная девка стелила ему постель. Как и велел он:полногрудая, со вздернутым задом, распущенными волосами. Они сменялись каждуюночь. Золотоволоски, рыжие, темно-русые, чернявки, но все лишь для плоти, чтовластно требует свое.

– Стели-стели, – велел он и пошел к скромнойдверке потайной комнатки. – Потом ложись, жди.

Она покорно кивнула, и не успел затворить за собой дверь,как уже юркнула под цветастое одеяло и свернулась клубочком.

Очутившись в своем убежище, он снова придвинул книги, но нераскрыл, сидел, глядя на эти труды по истории великих народов и великих людей.На ком он остановился? Ах да, на человеке по имени Сулла. Шестьсот летсуществовала Римская республика, уже всем миром владела, а Сулла решился нанемыслимое – решил завладеть самой республикой! Долго и упорно шел к цели,наконец захватил власть, стал пожизненным диктатором, казнил без суда иследствия всех противников и просто тех, кто ему не понравился. Утвердился так,что и муха не смела прожужжать в его стране, если он не желал, чтобы жужжала…

И что же? Затосковал Сулла. Больше не осталось нипротивников, ни великих дел. Более абсолютной власти не мог и вообразить. Дажевнешних врагов нет: самого могучего противника в мире, отважного Митридата,разгромил вдрызг, еще не будучи диктатором. И что делать теперь?

И Сулла снял диктаторские полномочия, торжественно объявилобалдевшему сенату, так у них звался совет бояр, что отрекается отнеограниченной власти, уходит в обычную частную жизнь. Отныне его должнывоспринимать лишь как простого гражданина, который в своем садике разводитрозы. Так и прожил Сулла оставшиеся годы на загородной вилле, где и умер наруках родных и слуг, когда принимал ванну.

Значит, для Суллы власть – это не средство, а цель. Добилсяцели, попользовался, выжрал все, что дает власть, плюнул и вернулся. Красивыйуход.

Но если власть не цель, а средство? Как ею воспользоваться?Завести гарем еще на тысячу жен? Объявить всех девок Руси своими? Повелеть,чтобы по всем землям носили, скажем, портки с зеленым поясом?

Мысли начали путаться, в них вторгались образы голых баб,молодых и роскошных, а он их всех хватает, гребет под себя, топчет аки петух…Надо сказать Сувору, чтобы жареное мясо заменил рыбой. Скажем, карасями всметане. Да чтоб не посыпал арабским перцем! А то в крови начинается жжение, ав чреслах постоянный зуд, плоть свое требует так властно, будто и князем сталлишь для того, чтобы ее ублажать…

Он приоткрыл дверь, крикнул свирепо:

– Эй, девка! Быстро сюда!

Она прибежала, сонная и разогретая, глаза спросонья неразлипались, терла кулачками. Он нетерпеливо заголил подол, развернул к себебелым задом, нагнул, с наслаждением вошел в горячую женскую плоть, застонал отзвериного ликования, и девка, жалобно вскрикнув от грубого вторжения,только-только успела проснуться, как он уже шлепнул по голой заднице:

– Беги досыпай! Вряд ли потревожу до утра.

Он отряхнул капли крови, девственница, затянул пояс потуже иснова сел за стол. Теперь, когда удовлетворенная плоть затихла, мысли сновапошли ясные и четкие.

Лишь однажды в раздражении отшвырнул одну грамоту, зловыругался. Тут же бесшумно отворилась дверь, Сувор просунул голову:

– Что-то стряслось, княже?

Владимир со злостью отмахнулся:

– Все хотят, чтобы стряслось! Все требуют войны! Вятичивовремя не прислали дани – война! Печенеги появились на этом берегу Днепра –война! Варяги в своих землях обидели наших – война! В Царьград не пропустиликупцов без пошлины – война! Даешь великий поход на Царьград немедля!

Сувор вошел, прислонился спиной к створкам двери:

– Дедовской славой побряцать?

– Славой! Но стрелы летят и с другой стороны, а мечиесть не только у нас. Любая война – слабость. К ней стоит прибегать лишь в томслучае, когда все другие пути исчерпаны. Мы должны побеждать без войны. Понял?Побеждать без войны. Это и есть путь Руси.

Сувор кивнул. Князь нередко высказывал ему мысли вслух,оттачивал, как кузнец лезвие меча, проверял, затем употреблял где-то в другихсражениях.

– Такого пути еще нет, – возразил он.