Такая возможность появилась быстрее, чем я смел надеяться.

Однажды вечером, в феврале, Масвелл вернулся после одной из своих нечастых встреч особенно утомленным. До этого, в течение нескольких недель, я наблюдал, как в его движения вползает мертвенная усталость. Вдобавок к почти постоянному ощущению рассеянности он сильно потерял в весе. Поэтому его последующее признание не было для меня шоком.

– Для меня игра закончена, – сказал он. – Я увядаю. Доктор говорит, что мне немного уже осталось. Я рад, что момент моего воссоединения с Блейк близится. Ты должен удостовериться, что меня похоронят рядом с ней.

Масвелл задумчиво рассматривал меня; свет от тусклой электрической лампочки отражался в стеклах его очков, скрывая глаза. Он продолжил:

– Есть секреты, которые я скрывал от тебя, но сейчас пришло время их раскрыть. Я узнал, что есть те, кто, будучи мертвым, лежат в гробах, не тронутые разложением. Сила вечного замысла сохраняет их: они пребывают там, мертвые и спящие. Лилит Блейк одна из них, и я стану таким же. А ты будешь нашим стражем в этом мире. Ты убедишься, что наши тела не потревожат. Когда мы умрем, нас не должны разбудить от вечного сна. Именно для того, чтобы было кому охранять Лилит и меня, я позволил тебе узнать мои тайные мысли и прикоснуться к ее литературному наследию. Все станет на свои места, когда только ты прочтешь ее последние работы.

Он взобрался наверх к темному потолку по крутой лестнице и достал металлическую коробку с верха книжного стеллажа. Открыл ее и вытащил старую записную книжку, обернутую в черную сморщенную кожу. Заголовок был написан характерным для Лилит почерком. Я сумел рассмотреть, что рукопись называлась «Белые руки и другие истории».

– Эта книга, – сказал он, передавая ее мне, – содержит истории, подводящие итог всему. Они устанавливают истину о том, что я тебе рассказал. Теперь книга должна быть опубликована. Я хочу реабилитироваться после смерти. Эта книга самым шокирующим способом докажет превосходство ужасов над всеми другими жанрами литературы. Как я уже намекал тебе раньше, эти истории не описывают какие-либо сверхъестественные явления, но при этом они сверхъестественны по своей сути. Пойми одно: Блейк была мертва, когда эти истории были задуманы. Она все еще спит, поэтому передала образы из своей могилы мне, чтобы я мог записать все. Когда ты прочтешь это, ты поймешь, что я не сумасшедший. Все прояснится. Ты поймешь, как на рубеже смерти начинается вечный сон. Он позволяет телу не разлагаться, пока сон продолжается.

Я понял, что болезнь Масвелла сильно повлияла на его разум. И чтобы привести его обратно к ощущению реальности, я сказал:

– Ты говоришь, что Блейк телепатически продиктовала тебе истории, а ты их записал? Тогда почему почерк ее, а не твой?

Масвелл мучительно улыбнулся, помолчал, а потом в первый и последний раз снял перчатки. У него были руки Лилит Блейк, такие же бледные, вытянутой формы, я узнал их по фотографиям.

– Я просил у нее знака, чтобы понять, что я не сумасшедший, – сказал Масвелл, – и получил это.

Через четыре недели он умер.

В медицинском свидетельстве указали, что причиной смерти стала сердечная недостаточность. Я вел себя осторожно, и так как перед смертью он болел, у властей не было причин подозревать меня в чем-либо. Честно говоря, я и не думал о том, чтобы выполнять какие-либо из желаний Масвелла, поэтому я организовал кремацию его тела. Церемония должна была пройти в Мэрилебон на кладбище святого Панскраса среди простых, маленьких, непримечательных могил и памятников. Нет, он не будет покоиться рядом с Лилит Блейк на Хайгейтском кладбище.

Церемония прошла весьма просто, и кроме меня, на ней никто не присутствовал. Увольнение Масвелла из Оксфорда сделало неизбежным охлаждение старых коллег, в его семье все уже умерли, поэтому некому было прийти, чтобы попрощаться. Урна с прахом была захоронена в безымянной могиле, и приглашенный священник безразлично, механически пробормотал слова молитвы. Когда церемония закончилась, у меня появилось некое ощущение завершенности. Масвелл умер навсегда и нашел забвение, которого, казалось, так сильно хотел избежать.

Через несколько дней я впервые посетил склеп Лилит Блейк. Она была похоронена в старой западной секции Хайгейтского кладбища, и я не мог получить туда доступ в одиночку. В те места можно было проникнуть только с официальной экскурсией, и я приобрел билет, однако после дополнительно заплатил гиду, чтобы он провел меня к склепу Блейков. Нам пришлось пробираться по заросшим дорожкам мимо разрушающихся надгробных камней. Склеп располагался рядом с неприступной частью кладбища возле склона горы. И когда мы наконец продрались сюда через заросли, где толстые колючие кусты цеплялись за штанины, гид рассказал мне, что до этого был здесь лишь единожды. Он сопровождал другого мужчину, в котором по описанию я опознал Масвелла. Гид упомянул также, что эта часть кладбища интересовала многих гидов, волонтеров и реставраторов, которые работали здесь. Хотя дикая природа ярко проявляла себя в других частях кладбища, здесь она подозрительно отсутствовала. Казалось, даже птицы избегают этого места. Я отчетливо помню, что солнце только что село, и мы достигли могилы в сумерках. Деревья вокруг только добавляли темноты. Затем я увидел сводчатую крышу с плющом, и гид сказал мне, что мы на месте. Когда мы подошли, и сооружение стало видно полностью, я ощутил нарастающее предвкушение. Кое-где кладка разрушилась, но в целом это был все еще впечатляющий пример викторианской готической архитектуры. Внешние углы были украшены башенками, и на каждой стороне был портик. Рядом с одним из них, практически полностью уничтоженный временем и запустением, лежал надгробный камень с надписью:

– Темнеет, – прошептал гид. – Надо возвращаться.

Я рассмотрел его лицо в темноте, оно было обеспокоенным. Слова гида нарушили ту странную тишину, которая окутывала это место со всех сторон. Я рассеянно кивнул, но направился ко входу в склеп и ржавым решетчатым воротам, которые заграждали лестницу, ведущую к гробу. Заглянув через ворота, я сумел разглядеть лестничный пролет, покрытый лишайником, но темнота не позволяла увидеть то, что таилось ниже. Теперь уже гид стоял рядом со мной и тянул за рукав пиджака.

– Пойдемте, пойдемте, – он почти стонал. – У меня могут быть проблемы из-за вас.

Там внизу что-то было. У меня появилось тревожное ощущение, что меня, в свою очередь, пристально рассматривали изнутри той вечной темноты. Словно что-то пыталось общаться со мной: в голове начали формироваться видения, вспышки искаженных сцен с участием трупов, которые не разлагались, снов, которые могли видеть лишь те, кто не были больше людьми. Затем гид схватил меня за руку и начал силой оттягивать в сторону. Я шел, спотыкаясь, будто в трансе, но галлюцинация, казалось, тускнела по мере того, как мы отдалялись от могилы. Когда мы подошли к главным воротам, ко мне вернулась способность ясно мыслить. После этого гид наотрез отказывался снова вести меня к склепу, и попытки убедить его коллег были встречены тем же. В конце концов мне вовсе запретили посещать общественные экскурсии по кладбищу. Позже я узнал, что моя связь с Масвеллом была открыта, и что в прошлом он принес немало проблем руководству кладбища своим требованием доступа к могиле Лилит без присутствия посторонних. Однажды с его стороны даже была попытка несанкционированного проникновения.