грабежами и убийствами после того, как они повернулись своими заговорами и махинациями против своего естественного господина» (т. е. Хуана II). Затем, «чтобы придать своим преступлениям некое подобие добродетели [honestas], они решили инсценировать суд над воображаемыми ересями»[1323].

Этим объяснением событий в Толедо кардинал разделял, как мы увидим, взгляды многих конверсо в Кастилии. В Толедо не было бы такого взрыва ненависти против марранов, если бы он не служил целям антимонархического бунта. Мятежники стали действовать против марранов в процессе восстания, когда те не поддержали их заговорщических планов. Действуя против марранов, они дали свободу своей старой ненависти, которая, в свою очередь, привела их к ещё большим преступлениям, но вскоре к ненависти примешался страх перед наказанием со стороны короля за эти преступления. Отсюда пришла вторая фаза их деятельности: они создали вымысел о якобы существующей ереси и занялись её доказательством посредством формального суда.

Обычно мотивы связаны с целью, и цели судов, как это было затеяно толедцами, выросли из их мотивов, как фрукты из семян. Однако Торкемада не рассматривал действия мятежников происходящими без сознательного планирования. Тщательно продуманный, процесс в целом, все его акции, процедуры и цели были определены «союзом беззакония и злого умысла»[1324] — в точности как сказано в пассаже «против народа Твоего составили коварный умысел и совещаются против хранимых тобою»[1325].

«Злой умысел» толедских заговорщиков шёл далеко за пределы их цели просто оправдать или прикрыть свои преступные действия. Он давал им надежду достичь двух целей: а) обеспечить их сиюминутные нужды и б) выплеснуть свою глубоко укоренившуюся ненависть. Так, немедленной задачей суда было бросить подозрение в ереси на конверсо и тем самым снять бремя вины с неправомерных действий мятежников, причём подозрение служило также и оправданием постановлений о лишении конверсо их прав. Оправдать эти постановления ничем нельзя, и таким образом демонстрируется абсолютная лживость обвинений конверсо в ереси, поскольку их универсальность направлена на всех конверсо без всякого различия. Если можно было бы принять, что инициаторы суда сомневались по поводу религиозной правоверности некоторых марранов — скажем, среди обыкновенных конверсо (mediocres personae), — то ясно, что они не могли бы так ошибиться в отношении ведущих конверсо (magnae personae), которые благодаря «их известным и многим добродетелям достигли высших отличий в Церкви и аристократии и [следовательно] пользуются исключительным авторитетом, как церковным, так и светским»[1326]. Однако «Толедский статут» относится к элите точно так же, как и к конверсо низшего положения. 83-й псалом относится к таким действиям словами «они замышляют против Твоих святых»[1327]. «Замышляют» — потому что эти постановления против людей морально чистых и преданных религии были тщательно спланированы и имели перед собой особую цель. Эта цель — принизить их высокий престиж и влияние, очернить их репутацию, «запятнать их ядовитыми богохульствами»[1328] и таким образом разрушить моральные опоры общины конверсо.

Так как никакие религиозные мотивы не могли быть приписаны их плану запретить марранам занимать общественные должности или даже свидетельствовать в суде, ясно, что истинной причиной для «Толедского статута» было что-то иное. Главной причиной этого законодательства, как понимал это Торкемада, было не только применение санкций к марранам или даже понижение их статуса до низшего класса. Главная цель шла дальше. Так же как суды над ересью служили подготовкой к изданию «Толедского статута», так «Толедский статут» был подготовительным шагом к чему-то гораздо более ужасному и разрушительному. Какую же цель преследовали враги марранов? Ответ Торкемады был однозначным: полное истребление марранов.

Торкемада, несомненно, пришел к этому заключению на основе сведений, полученных из многих мест, но отчет о толедских судах должен был служить ему решающим свидетельством. Судя по его анализу этих судебных преследований, всё, что случилось в судах, убедило его в том, что в лагере мятежников воцарилось сильнейшее стремление к убийствам, и атмосфера была слишком яростно накалённой, чтобы удовлетвориться уже совершённым душегубством. Так, казни, состоявшиеся в Толедо, должны были быть всего лишь прелюдией к чудовищной акции — ликвидации всей группы марранов. Не зря толедские агитаторы рассматривали всех марранов как подозреваемых в ереси. Ибо оставался только один шаг от такого поношения до всеобъемлющего наглого обвинения в ереси, а затем — осуждения, основанного на лжесвидетельстве, которого вполне хватило бы для того, чтобы послать на костер ещё многих невинных людей. Хуан де Торкемада был настолько уверен в справедливости своего вывода, что смог, не колеблясь, заявить: «Это их дьявольский план! Это их проект зла!»[1329] Это тот же план, по которому действовал Аман: уничтожить весь еврейский народ — мужчин, женщин и детей. Это план, который вызвал мольбу Мордехая: «Смилуйся, о Господь, над Своим народом, ибо хотят они уничтожить нас и стереть [с лица земли] Твоё наследие»[1330].

Так Торкемада в заключение своей дискуссии о процедурах, исполнителях и целях судов приводит читателя к тезису, который он представил в начале своей работы. Наследники Исмаила и Эдома снова в действии. Те, кто хотел уничтожить еврейский народ — народ Бога — в ушедшие дни, теперь снова изо всех сил попытались осуществить их старый план. В своей борьбе за существование марраны вступили в самую критическую фазу — по существу, битву на жизнь или смерть. Они столкнулись с той же опасностью, что и их праотцы во времена Амана, их самого безжалостного врага, и вновь они нуждаются в помощи Всевышнего, чтобы выбраться из сатанинской паутины.

III. Христианство и расовые теории

I

В предыдущем разделе мы видели, как Торкемада ставит диагноз беспорядкам, возникшим в Толедо, называя их старой хронической социальной болезнью. Он точно определил её корни, описал её ход и обозначил финальную точку её стремительного развития. Теперь мы увидим, как он концентрируется на едва заметной ранее точке этой болезни — на чумном отростке, который, по его мнению, грозил, развившись, превратить болезнь в пандемию «черной смерти».

Этим отростком была расовая теория, родившаяся, воспитанная и взлелеянная в Толедо, пока не встала в полный рост. Она основана на том взгляде, что марраны принадлежат к расе, предрасположенной к злу и преступлениям и поэтому неспособной следовать христианскому образу жизни. В силу этого утверждения к марранам можно отнестись ещё до начала суда как к еретикам реальным или потенциальным.

Мы видели, что Докладчик рассматривал расовую теорию и расистские гонения на марранов в Толедо как гребень волны, которая, не будучи сдержана вовремя, грозит выплеснуться через границы марранского общества и в Толедо, и в других регионах