Испании, и затопить весь христианский мир. Торкемада представлял эти вещи точно так же. Поэтому он решил подвергнуть острой критике каждую часть этой теории, раскрыть её полное значение и показать её настоящее лицо.

Торкемада знал, что распространители расовой теории представили в её поддержку множество аргументов, в большинстве своём юридического и теологического характера, с помощью которых они хотели показать её полное соответствие учению христианства. То, что они чувствовали необходимость доказать это соответствие, не могло, конечно, удивить кардинала. Никакая теория, касающаяся человеческих отношений, вопросов морали, общества и религии, не могла быть признана в средневековом христианском мире иначе, как демонстративно «христианская» — то есть соответствующая христианским догмам и закону. Исходя из этого, поддержка Церкви, формальная или неформальная, считалась жизненно необходимой для любой доктрины, в то время как негативное отношение Церкви могло стать фатальным для любой новой или старой идеи. Для подавляющего большинства общества такое отрицание означало, что рассматриваемое мнение еретичное или антихристианское, следовательно ложное.

Поэтому по тактическим и доктринальным причинам Торкемада избрал голословное утверждение толедцев касательно взаимоотношений между их расовой теорией и христианством в качестве главной мишени своей контратаки. Его задачей, как он её понимал, было показать лживость утверждения, что расовая теория является христианской доктриной, что эта теория на деле претит христианству, противна его принципам и практике на протяжении веков и, более того, представляет собой серьезную преграду на пути продвижения христианства. Торкемада верил, что, доказав это, он нанесет теории сокрушительный удар, что неизбежно вызовет против неё гнев, сопротивление и, наконец, анафему всей Церкви.

II

Заметив, что расовая теория толедцев состоит из двух фундаментальных положений — первое предполагает неразрывную связь между расовыми и моральными качествами человека, а второе приписывает еврейской расе предрасположение ко злу, — Торкемада взялся продемонстрировать ложность каждого. Поскольку первое из них является краеугольным камнем толедской расовой доктрины, Торкемада предпочёл начать с него. Подорвать главную предпосылку теории означало для него, человека с логическим складом ума, расшатать её устои и таким образом неизбежно привести к тому, что вся её структура рухнет.

Согласно Торкемаде, толедское положение гласило, что «каждый, кто порочен или происходит из порочного племени, всегда будет справедливо считаться порочным и будет осуждён, как носящий в себе тот порок, за который он был признан испорченным, пока не пройдут [как минимум] четыре поколения [со времени первоначального носителя этого порока]»[1331]. Даже тогда презумпция порока останется в силе до тех пор, пока потомок порочного племени не укажет своим поведением, что он свободен от вины своих предков. Расистские доктринеры Толедо утверждали, что всё это было включено в канонический закон[1332].

Торкемада называет и это утверждение «ложным, богохульным и ошибочным»[1333]. Подобной точки зрения не только нет в каноническом праве, но канонический закон ещё и недвусмысленно возражает ей. Другие христианские авторитеты тоже ясно дали понять, что их мнение не совпадает с этими взглядами и что практика Церкви и христианского общества подтверждают эту юридическую и идеологическую позицию. Правда, папа Бонифаций VIII сказал: «Считается, что плохое семя всегда будет плохим»[1334], но это следует понимать в том же смысле, в котором это было понято Глоссой[1335] — т. е. человек, «признанный плохим семенем, остаётся таковым до тех пор, пока не станет известно, что он раскаялся»[1336]. Такая интерпретация, разумеется, придает закону абсолютно другой вид. «Семя», как это понимает Торкемада, просто относится к человеку определенного «типа», а не к тому, кто представляет моральную связь через цепь поколений: «В декреталиях папы нет ничего, что свидетельствует о том, что тот, кто принадлежит к порочному или проклятому племени, и сам обязан быть порочным или проклятым» за преступления своих предков. Здесь нет ни слова и о четырёх поколениях. Те, кто интерпретируют закон подобным образом или используют его в своей «еретической безнравственности», не могут быть обвинены в простом непонимании. Они преднамеренные «фальсификаторы закона»[1337].

То, что подобное понятие никогда не сможет быть принято как основополагающий принцип христианской религией, согласно кардиналу, также очевидно из самой истории христианства. Поскольку все христиане произошли от язычников, о которых было сказано: «порочно их племя и злоба их врожденна»[1338], так как все они были идолопоклонниками худшего сорта, или от евреев, чья раса «соответственно их злонамеренности» тоже была осуждена как греховная, следует, что все христиане, не исключая их высших лидеров (т. е. императоров, королей и аристократов), должны быть подозреваемы в преступном неверии и идолопоклонстве по крайней мере четыре поколения[1339]. Но в христианстве это никогда не практиковалось, и Церковь никогда не рассматривала такой возможности ни в прошлом, ни в настоящем. Чтобы проиллюстрировать это неизменное поведение Церкви примером его собственного поколения, Торкемада говорит:

В наше время обратился из язычества в христианство король Польши, отец нынешнего короля, вместе с большим числом аристократов и бесчисленной массой людей[1340]. Позже, в дни папы Евгения IV, король Боснии, его королева и многие другие аристократы обратились в христианство из манихейской ереси[1341]. Вдобавок к этому, почти ежедневно многие магометане убеждаются [в христианской истине]. Будет весьма скандальным и нестерпимым кощунством сказать, что все эти люди должны, вплоть до четвёртого поколения, подозреваться в идолопоклонстве и заблуждениях, коих они и их отцы придерживались какое-то время[1342].

Но ошибочность взглядов, принятых толедцами, может быть видна не только по тому, как Церковь вела себя по отношению ко всем обращённым в христианство на протяжении всего своего существования, но и по тому, как безоговорочно Святое Писание и святые каноны порицают и осуждают этот взгляд. Так сказал пророк Иезекииль: «Душа согрешающая, она умрет; сын не понесёт вины отца, а отец не понесёт вины сына»[1343]. Урок этого стиха совершенно ясен: никакие этнические отношения, как бы ни были они близки, не могут перенести вину ни в каком направлении. Только сам человек, а не его раса, отвечает за свои деяния[1344].

Торкемада отмечает, что эта позиция Библии, категорически отвергающая взгляды толедцев, была полностью принята Отцами Церкви и стала важной частью канонического закона. Соответственно, Августин сказал: «Семя человека любого происхождения — творение Бога» и поэтому «никогда не будет само по себе греховным». Отсюда, «от кого бы люди ни родились, если они не следуют порокам своих родителей и служат Богу верно, они будут честными и спасены». Более того, Августин сказал, истолковывая этот принцип, или, точнее, что он подразумевает, в другом направлении: «Так же, как хорошие