пытками или под угрозой пыток или нанесения какого-либо иного серьёзного ущерба). Следовательно, не было никакой основы для осуждения или любого действия против обвиняемых. Какой бы вердикт судьи ни вынесли против них, он не являлся бы осуждением в юридическом смысле слова, но просто безосновательным объявлением вины, не имеющим ни моральной, ни законной силы.

Торкемада просто отказывается назвать приговоры, вынесенные в Толедо, устрашающим именем «виновные в ереси». И он считает свою позицию оправданной не только тем, что процедура ведения процессов была очевидным грубым нарушением законов, но ещё и — необходимо подчеркнуть — природой «прегрешений», выявившихся в ходе процедур и оцененных судьями как «еретические». На деле эти «прегрешения», даже если имели место, вряд ли имели что-нибудь общее с ересью. Тем не менее конверсо, обвинённые в их совершении, были объявлены толедскими судьями «еретиками». Судьи могли так поступить, потому что они, как считал Торкемада, не знали ни законов, относящихся к ереси, ни того, чем является ересь.

«Учёные-теологи и специалисты в каноническом законе, — говорит кардинал, — знают, что одно дело заблуждаться в религиозных вопросах, другое — быть еретиком», потому что «ересь включает в себя не только ошибку мышления, но и упрямое отклонение от воли Божьей». Поэтому Августин Блаженный сказал: «я могу заблуждаться, но я не еретик»[1314]. Толедские судьи не делали этого различия. Для них малейшее отклонение от строгих норм в религиозной мысли или действии выглядело бесспорным доказательством ереси или же поводом объявить это таковым. На самом деле, они путали ошибки мысли, от которых никто не защищён, с заблуждениями, усугублёнными порочной волей. Таким образом, мы можем сделать из слов Торкемады вывод, что некоторые марраны проявили своим поведением или высказанными религиозными взглядами заблуждения и мысли — а именно то, что кто-то из них ошибался в своём понимании христианства или, скорее, некоторых элементов веры, по причине определённых недоразумений. Но это не означает, что они были виновны в упрямом, греховном желании идти по кривой дороге, то есть в твёрдом решении следовать своим заблуждениям даже после того, как они были выявлены. Переведём сказанное на светский язык: среди преследуемых марранов не было обнаружено никакого желания уйти из христианства, и ни один из них не был признан иудействующим или еретиком.

Это и есть значение слов кардинала: «не были найдены виновными в ереси» в толедских трибуналах[1315]. Это свидетельство, пришедшее из уст Торкемады, ведущего эксперта в каноническом законе и рьяного борца с ересями в христианстве, должно быть принято во внимание самым серьёзным образом. Оно не может быть отброшено в сторону как нечто незначительное, как безответственное или тривиальное высказывание.

Конечно, можно сказать, что уничтожающее утверждение Торкемады слишком резкое, чтобы быть правдой, что оно отражает преувеличенное, одностороннее мнение, направленное на то, чтобы снять бремя вины с марранов. Теоретически такое предположение может иметь место, но есть ли ему какое-либо подтверждающее свидетельство? Насколько нам известно, такового не существует. Но и другие соображения могут ослабить, если не уничтожить, этот аргумент, потому что Торкемада формулирует своё заключение в такой безапелляционной манере — то есть способом, не дающим пути к возврату, — что придаёт его свидетельству величайший вес. Привыкший не думать и не писать бездоказательно, Торкемада должен иметь в своём распоряжении твёрдые доказательства для подтверждения своей позиции в споре, буде таковой возникнет. Вдобавок к этому он должен был понимать, что, делая настолько бескомпромиссную по форме декларацию в столь решающем вопросе, он должен хранить свою трудом завоёванную репутацию ответственного христианского лидера, «Защитника Веры» и ведущего эксперта Церкви по ереси.

IV

Свои выводы Торкемада ярко подчёркивает дальнейшей, всё более выразительной критикой этих судилищ и повторяющимися отрицаниями голословных толедских обвинений марранов в неверности христианству. Поскольку критика и отрицание тесно связаны друг с другом, мы процитируем их вместе.

«Бессмысленность и несправедливость и, соответственно, недействительность приговоров [вынесенных в Толедо] продемонстрирована предпосылками, на которых они основаны, многие из которых ложны, нечестны и злонамеренны»[1316]. Эта презумпция, согласно Торкемаде, воплощена в утверждении, что общеизвестным (publica fama), предположительно исходящим от заслуживающих доверия лиц является то, что «большинство конверсо исполняют обрезание, отрицают божественность Христа и отрицают, в дополнение, присутствие Его тела в таинстве причастия» и т. д. «Странно, — добавляет Торкемада, — что эти люди не боятся сказать, что эти вещи «печально известны» даже тогда, когда невозможно указать ни на одного из конверсо, который добровольно признался или же был засвидетельствован непредвзятым свидетелем, что когда-либо сказал после своего крещения, что он верит во что-либо иное, кроме того, во что верит сама Мать Церковь»[1317].

Это высказывание, несомненно, является одним из самых знаменательных свидетельств во всей дискуссии (старой и новой) по поводу религиозного состояния марранов. В этом моменте невозможно не заметить, что в то время, как предположительные «обнаружения», сделанные против марранов их врагами, постоянно повторяются в научной литературе и обычно интерпретируются как «факты», ни разу не было приведено доказательство противного, сделанное кардиналом в попытке прийти к исторической правде или хотя бы представить уравновешенный отчёт из всех доступных источников. Действительно, несмотря на разнообразие подходов и целей учёных, приходится признать, что отношение к марранам на суде истории по существу не слишком отличается от того, что они получили от толедских судей. И здесь, и там основывались на фундаментально односторонних свидетельствах. Ни здесь, ни там обвиняемой стороне не было предоставлено право на самозащиту.

В только что процитированном пассаже мы видим, как Торкемада в сильнейших выражениях отрицает утверждения толедцев о том, что было «печально известно», что «большинство конверсо» совершали обрезание, отрицали божественность Христа и другие христианские догмы. Он называет их свидетельства «лживыми и злонамеренными» и по существу считает их настолько ощутимо абсурдными, что они сами по себе демонстрируют «недействительность» всего процесса. Конечно, отвергая утверждение в том, что все марраны иудействовали, Торкемада не говорит, что, по его мнению, среди марранов вовсе не было иудействовавших. Он, не противореча своей защите марранов, не мог не признать существование «некоторых» иудействовавших, и если так, то мы увидим, можем ли мы на основе его утверждения о «большинстве конверсо» определить, каков был его взгляд на существование или пропорцию иудействовавших в группе марранов. Кажется ясным, что если бы их число приближалось, по мнению Торкемады, к 50 % от общего числа марранов, то он не осуждал бы тезис толедцев в таких резких выражениях: в конце концов, расстояние между 50 % (половиной) и 51 % (большинство) слишком мало, чтобы предотвратить критику утверждения, которое заменило одну цифру другой. Мы можем