Когда карета тронулась с места, Шаллан опустила шторку на другом окне и достала свой альбом. Узор поджидал ее на первой же чистой белой странице.

– Мы собираемся разобраться, – прошептала Шаллан, – в том, что умеем делать.

– Восхитительно! – откликнулся спрен.

Она достала кошель со сферами и вдохнула немного буресвета. Потом выдохнула его облачком перед собой и попыталась придать ему форму.

Не вышло.

После этого попыталась удержать в голове некое изображение – саму себя, с одним небольшим изменением – с черными волосами вместо рыжих. Выдохнула буресвет, и на этот раз он закружился вокруг нее, завис на миг. Потом снова исчез.

– Глупость какая-то, – негромко пробормотала Шаллан, и с ее губ тек буресвет. Она быстро нарисовала себя с темными волосами. – Какая разница, нарисую я то, что мне нужно, или нет? Карандаши ведь даже не цветные.

– Это не должно иметь значения, – проговорил Узор. – Но имеет – для тебя. Я не знаю причины.

Девушка закончила набросок. Он был очень простой – даже не показывал лица, только волосы, все остальное было лишь намечено штрихами. Но на этот раз, стоило ей опять прибегнуть к буресвету, изображение подействовало и ее волосы почернели.

Шаллан вздохнула, с ее губ тек буресвет.

– Итак, как мне сделать, чтобы иллюзия исчезла?

– Перестань ее подпитывать.

– Как?

– Я должен это знать? – спросил Узор. – Ты же у нас мастер по подпитке.

Шаллан собрала все свои сферы – несколько из них были теперь тусклыми – и положила на сиденье напротив, чтобы нельзя было дотянуться. Это оказалось недостаточно далеко, потому что едва ее буресвет иссяк, она вдохнула опять, используя инстинкты, о которых даже не подозревала. Свет заструился через карету прямо в нее.

– Я весьма хороша, – с кислой миной проворчала Шаллан, – учитывая, как недолго мне довелось практиковаться.

– Недолго? – переспросил Узор. – Но ведь мы впервые…

Веденка внезапно словно оглохла, пока он не договорил.

– Мне и впрямь нужна еще одна копия «Слов сияния», – сказала Шаллан, начиная новый набросок. – Может быть, в ней написано, как отменять иллюзии.

Художница продолжала трудиться над следующим наброском – портретом Себариаля. Она сняла Образ великого князя, когда тот ужинал накануне, сразу же после того, как вернулась из разведки вокруг владений Амарама. Хотелось проработать все детали и присоединить портрет к своей коллекции, так что ей требовалось время. К счастью, дорога была ровная, почти без ухабов. Рисунок не был идеальным, но она в последние дни все меньше и меньше располагала свободными часами. Ей приходилось заниматься изысканиями, трудиться на Себариаля, внедряться в компанию духокровников и встречаться с Адолином Холином. Раньше у нее было куда больше времени. Девушка не могла отделаться от мысли, что значительную его часть потратила зря.

Шаллан позволила работе поглотить себя. Знакомый звук карандаша по бумаге, сосредоточенность творения. Красота повсюду. Создавать искусство означало не захватывать ее, но участвовать в ней.

Закончив, девушка глянула в окно и поняла, что они приближаются к Пику. Она подняла рисунок, изучая его, потом кивнула. Удовлетворительно.

После попыталась использовать буресвет, чтобы создать образ. Веденка выдохнула много света, и он тотчас же собрался, сгустился в изображение Себариаля, который сидел напротив нее в карете. Князь был в той же позе, как и на ее рисунке, и руки держал так, словно резал еду, которую она не изобразила на наброске.

Шаллан улыбнулась. Детали были безупречны. Складки кожи, волоски. Их она не нарисовала – ни один набросок не мог отобразить все волосы на голове, все поры на коже. Ее иллюзия содержала все нужное, так что художница творила не совсем то, что рисовала, но рисунок нужен, чтобы сосредоточиться. Он был моделью, из которой рождалась иллюзия.

– Ммм, – довольно протянул Узор. – Один из твоих самых правдоподобных обманов. Чудесно.

– Он не движется. Никто не перепутает такое с живым существом, не говоря уже о неестественной позе. Глаза безжизненные, грудь не поднимается и опускается в такт дыханию. Мышцы не шевелятся. Иллюзия детальная, но она мертвая, как статуя.

– Статуя из света.

– Я не говорила, что это не впечатляет, – сказала Шаллан. – Но использовать образы будет очень сложно, если я не научусь их оживлять. – Было странно, что она воспринимала свои наброски живыми, а эту штуку – которая выглядела куда реалистичней – считала мертвой.

Шаллан протянула руку и помахала ею сквозь образ. При медленном прикосновении тот почти не искажался. Взмахи туда-сюда тревожили его, словно дым. Она заметила кое-что еще. Пока ее рука была внутри образа…

Да. Шаллан вдохнула, и образ, превратившись в светящийся дым, втянулся в ее кожу. Она могла забрать буресвет из своей иллюзии. «Одним вопросом меньше», – подумала художница и, откинувшись на спинку сиденья, записала свои наблюдения на обложке альбома.

Девушка начала собирать сумку, когда карета подъехала к Внешнему рынку, где должен был ждать Адолин. Обещанная прогулка состоялась накануне, и Шаллан чувствовала, что все идет хорошо. Но ведь принца нужно впечатлить! Добиться расположения высокой леди Навани ей пока не удалось, а ведь союз с Домом Холин – весьма важная цель.

Это заставило ее призадуматься. Волосы высохли, но обычно она оставляла их распущенными, струящимися по спине естественными пышными локонами. Алетийские женщины предпочитали сложные косы.

Ее кожа была бледной, слегка припорошенной веснушками, а тело не могло похвастать соблазнительными изгибами, достойными зависти. Она могла все это изменить при помощи иллюзии. Подправить. Поскольку Адолин видел ее настоящей, Шаллан нельзя совершать разительных перемен, но вот слегка улучшить себя можно. Все равно что нанести макияж.

Она колебалась. Если Адолин согласится на брак, будет ли это благодаря ей или благодаря обманам?

«Дурочка, – подумала Шаллан. – Ты с готовностью изменила свой облик, чтобы вынудить Ватаха следовать за тобой и чтобы добиться места в свите Себариаля, а что же теперь?»

Но, завоевав внимание Адолина при помощи магии, она ступит на трудный путь. Нельзя же носить иллюзию постоянно! А уж будучи замужем – тем более. Лучше поглядеть, на что ты способна без обманов, подумала веденка, выбираясь из кареты. Придется вместо этого полагаться на женские чары.

Если, конечно, они у нее вообще есть.

Три года назад

Шаллан, они действительно хороши, – сказал Балат, листая ее альбом с набросками. Брат и сестра вышли в сады в сопровождении Викима. Тот теперь расположился на земле и бросал тряпичный мяч своей рубигончей Сакисе, чтобы она его ловила.