class="p1">До пояса тело дородного веселого богатыря покрывали темно-синие причудливые узоры, и их части двигались, словно живые, беспрестанно перетекая с места на место по бронзовой коже. Из-за них Садко тут же прозвал толстяка Расписным. Обычно знак власти подводного царя – трезубец или копье-гарпун, но у этого на коленях лежала короткая и плоская боевая палица из полированного зеленого камня. Наверняка зачарованная… А вот ног у Расписного не имелось. Из-под подола юбки тянулся длинный, как у мурены, медно-золотой рыбий хвост, кольцом обвивавшийся вокруг подножия трона.

Еще причудливее выглядел властитель соленых вод, омывающих берега Индеи Богатой. Его новеградец опознал по чалме цвета морской волны, расшитой золотом и увитой нитями драгоценного голубого жемчуга. Синяя кожа, молодое точеное лицо с большими миндалевидными глазами, яркие переливающиеся одежды… В ушах – серьги, на пальцах – целая радуга перстней с крупными самоцветами… а самих рук, унизанных сверкающими браслетами, целых шесть! И вместо ног не то десяток, не то целая дюжина осьминожьих щупалец! Вот уж поистине чудо морское так чудо… Да будет он… Синим Осьминогом!

Дальше расположился царь Средне-моря, могучий и рослый. Вьющаяся борода спускалась до груди, лицо властное, величавое, горбоносое – имечко Носатый в самый раз подойдет. Облачен среднеморец был в простую лазурную накидку, заколотую на плече серебряной застежкой в виде дельфина, на буйных светлых кудрях красовалась золотая диадема; на ногах – сандалии с высоким переплетом, а трезубец с длинной рукоятью казался в тяжелой загорелой руке игрушкой.

А кто же это с ним рядом устроился? Каких неведомых морей-океанов властелин? Садко так и впился глазами в худое, орлиное медно-красное лицо следующего гостя, словно высеченное из коралловой глыбы. Прищур – темный, узкий, по плечам разбросаны, как плети морской травы, гладкие иззелена-черные волосы… или это морская трава и есть? На голове – вычурный убор из зеленого нефрита и очень длинных пестрых перьев, в придачу украшенный еще и клыкастой рожей-маской. Руки и грудь густо разрисованы цветными узорами, желтый набедренник богато вышит ракушками, а поверх надет широкий пояс из пятнистой звериной шкуры, похожей на леопардовую. На широких обнаженных плечах лежит воротник-оплечье из нефритовых и золотых бусин, а опирается краснокожий царь на длинное копье с каменным наконечником и бунчуком из полосок меха всё того же пятнистого зверя.

Не из тех ли он краев, откуда мореходы на бревенчатом плоту приплыли – и не его ли лицо у них на парусе намалевано? И где же эти края незнаемые – на юго-востоке? Или за западным океаном, который ни один корабль ни из Руси, ни из Латинских земель еще не пересек? Вот бы куда повести «Соколик» – вслед за солнцем закатным, грудь встречных волн проламывая, к далеким берегам!.. И как бы этого царя прозвать, уж столько слов в голову лезет! Может, Пестряком?

Гостю, воздвигшемуся мрачной седой горой по левую руку от хозяина, ноги заменял чешуйчатый рыбий хвост. Почти такой, как у Расписного, но отливающий серебристым блеском. Хмурый лик точно изо льда вырезан, волосы и борода – белоснежные, глаза сверкают колючей морозной синевой. Будет зваться Ледяным, уж больно обликом самого Карачуна напоминает, каким его байки расписывают… На плечи наброшен плащ из дымчато-серых, ровно инеем припорошенных тюленьих шкур, царский венец с молочными опалами и звездчатыми сапфирами – серебряный, а у плеча покоится трезубец, украшенный самоцветами, каждого из которых хватило бы целый город купить… И еще бы девицам на побрякушки осталось.

Во дворце Северянина Садко как-то рассказывали: есть, мол, у государя родной брат, чьи владения лежат на другом конце Белосветья. На самом дальнем юге, куда уходит зима, когда на север является в гости лето. В тех краях Отец-Солнце по полгода не поднимается над окоемом, стужа стоит такая, что плевок замерзает на лету, в морях плавают ледяные горы, а на редких бесплодных скалах, кроме мхов, ничегошеньки не растет, даже морошка и карликовые березки. Никак снежноволосый и есть тот самый братец?

Чудно все-таки: «сухопутов» подводные цари презирают, а одеваются и украшают себя, как люди. И сами с виду изрядно смахивают на людей, живущих по берегам подвластных им морей, – только у одних в облике больше человеческого, а у других меньше…

– Ишь ты, и у этого, Ледяного – хвостище какой! Я-то думал, они все с ногами… – не удержавшись, пробормотал себе под нос новеградец.

Произнес он это негромко, но один из сидевших рядом гостей расслышал и улыбнулся. Это был рыжеволосый малый в белой тунике, на вид примерно ровесник Садко. Одежду такого покроя носят на северо-западном побережье Средне-моря. А к скамье около него был прислонен деревянный чародейский посох с витым резным навершием.

– Русич? – с улыбкой спросил иноземец.

Садко, не ожидавший, что его слова разберут, смутился и только кивнул в ответ.

– Морские цари придают себе тот облик, какой пожелают, – волшебник говорил по-русски – то ли язык знал, то ли здешние чары позволяли ему свободно с соседом разговаривать. – Захотят, отрастят рыбий хвост или щупальца, захотят – руки-ноги… Ибо они – духи водной стихии, и телесная суть их текуча и изменчива, как волны и ветер.

Садко поблагодарил обладателя посоха вежливым кивком. Было за что, ведь этого он не знал. Невольно усмехнулся про себя: забиваешь ты, капитан, себе голову всякой ненужной чепухой, а тут впору волком выть от мыслей о том, какая участь тебя ждет, если господина ослушаешься…

Сам грозный Северянин восседал за столом бок о бок с Ледяным. Пожалуй, они и впрямь братья – вон, как лицом похожи. Глядел повелитель северных морей, как и все, на томную индеянскую пляску, но лохматые брови у него были сдвинуты, а лицо словно туманом подернуто. Перед пиром он принарядился – облачился в чешуйчатый кафтан зеленовато-стального цвета, расшитый мелким жемчугом, надел золотое оплечье, украшенное, как и пояс, темно-зеленым янтарем, ну и на пальцах пара-тройка перстней прибавилась. По сравнению с расфуфыренными соседями выглядел Северянин скромно и просто, но за этой величавой скромностью таились сила, мощь и жесткость, что сразу приковывали к себе взгляд – и уже не отпускали.

Танцовщица на помосте изгибаться и петь перестала, почтительно поклонившись морским властителям. Те переглянулись. Смугляк улыбнулся искуснице и вежливо, но сдержанно похлопал, Ледяной скривился, будто горсть кислой мороженой клюквы разжевал, а Синий Осьминог снял с пальца кольцо с рубином, бросил девушке и жестом дозволил ей и музыкантам удалиться. Выглядел синекожий морской царь огорченным: понял, что на соседей его диковина особого впечатления не произвела.

Отпустив красотку, морские цари разом оживились, и первым