любом случае, формирование негритянских полков знаменовало собой переход войны за сохранение Союза в революцию за ниспровержение старого порядка. Превращение Линкольна из противника набора темнокожих солдат в горячего сторонника служило свидетельством того, что революция эта набирала ход. В марте 1863 года президент писал военному губернатору Теннесси Эндрю Джонсону: «Одна только демонстрация пятидесяти тысяч вооруженных и вымуштрованных чернокожих солдат на берегах Миссисипи покончила бы с мятежом в ту же минуту. А кто сомневается, что мы в состоянии продемонстрировать их, если примемся за дело всерьез?»[1019]

Отклик южан на освобождение рабов и зачисление их в армию Союза был яростным как на словах, так, иногда, к сожалению, и на деле. Узнав о проекте Прокламации, генерал Борегар призвал к «казни заключенных аболиционистов [то есть пленных солдат федеральной армии] после 1 января… Пусть они будут удушены гарротой». Джефферсон Дэвис в своем послании Конгрессу от 12 января 1863 года посвятил Прокламации об освобождении такие слова: «Это самое отвратительное преступление в истории человечества». Дэвис пообещал передать плененных офицеров северян правительствам штатов для наказания «как преступников, обвиняемых в подстрекательстве к мятежу рабов». Наказанием за такое преступление была, разумеется, смертная казнь[1020].

По здравому размышлению от таких действий решено все же было отказаться, но периодически южане казнили захваченных чернокожих солдат и их офицеров. Даже еще до официального объявления о «черном призыве» южане знали о подобных попытках на занятой федералами части Луизианы и Южной Каролины. 21 августа 1862 года штаб армии Конфедерации издал приказ о том, что такие «преступления и вопиющие нарушения законов» требуют «платить той же монетой» в виде «казни за измену» любого захваченного в плен офицера негритянских полков. Когда в ходе ноябрьской диверсионной операции мятежников на одном из южнокаролинских островов были захвачены в плен четыре негра в форме федеральных войск, военный министр Джеймс Седдон и президент Дэвис одобрили их «немедленную казнь» в «назидание» тем, кто вооружает рабов[1021]. Месяц спустя, в канун Рождества, Дэвис издал приказ, по которому все бывшие рабы и их офицеры, захваченные в плен с оружием, должны были передаваться штатам для суда. 30 мая 1863 года Конгресс Конфедерации ввел этот приказ в действие с единственной поправкой, что решения по делам плененных офицеров должны были выносить военные суды, а не суды штатов[1022].

Хотя Юг так и не применил этот закон, существуют свидетельства, что с пленными офицерами «так поступали, если захватывали непосредственно на поле боя или сразу после битвы» (как писал генералу Кирби Смиту в 1863 году военный министр Седдон). Чернокожих военнопленных иногда убивали «при попытке к бегству». Некий полковник из стана конфедератов, чей полк захватил в плен группу солдат-негров в Луизиане, рапортовал: «[Когда некоторые из них попытались бежать,] я приказал стрелять, и сам достал револьвер и тоже поучаствовал в исполнении приказа». Солдат из Северной Каролины в письме матери рассказывал, что после стычки с негритянским полком «некоторые солдаты противника попали в плен и какое-то время спустя были заколоты штыками, а трупы их сожжены»: «Наши ребята пришли в ярость от того, что с ними сражаются негры, и набросились на них словно спущенные с цепи псы»[1023].

Слухи и сообщения о случаях подобной резни раздражали федеральные власти весь оставшийся период войны, и правительство несколько раз угрожало южанам возмездием. Такие случаи заставляли сомневаться, стоит ли использовать негритянские соединения в бою, где велик риск пленения бойцов. Отказ конфедератов признавать за захваченными в плен чернокожими статус военнопленных внес свой вклад в постепенное прекращение обменов военнопленными, что имело трагические последствия для обеих сторон.

III

Дипломаты Союза были поначалу разочарованы скептической реакцией большинства британцев на Прокламацию об освобождении. Однако когда в Англии уяснили суть этого указа (а Линкольн 1 января показал, что он на самом деле имел в виду), антирабовладельчески настроенные англичане стали гораздо больше симпатизировать Союзу. По всему королевству состоялись массовые митинги. Те, кто поддерживал Конфедерацию, были вынуждены на какое-то время скрыть свои чувства. Эффектом такого «массового сочувствия», как удовлетворенно отмечал Чарльз Фрэнсис Адамс, «стало исчезновение всякой пропаганды за признание Конфедерации». Молодой Генри Адамс, чьи настроения колебались от отчаяния до эйфории, был поражен выражениями дружеских чувств к Союзу со стороны британцев. «Прокламация об освобождении сделала для нашего дела больше, чем все наши прошлые победы и усилия дипломатов, — писал Генри (несколько, впрочем, преувеличивая) своему брату Чарльзу Фрэнсису-младшему, кавалерийскому капитану Потомакской армии. — Если у вас наладятся дела на фронте, мы здесь поставим жирный крест на всех надеждах мятежников на признание»[1024]. К сожалению для Адамса, армии Союза терпели неудачу за неудачей, и зимой воскресли как надежды южан на внешнее признание, так и их перспективы на внутренних фронтах.

19. Три реки зимой 1862–1863 годов

I

Хотя Линкольн и был разочарован действиями Макклеллана под Энтитемом, он надеялся, что Потомакская армия организует преследование мятежников и даст им еще одно сражение, пока те находятся далеко от своих баз. В начале октября Линкольн приехал в расположение армии и потребовал, чтобы Макклеллан преследовал конфедератов, пока те не оправились от поражения и не перегруппировали войска. Вернувшись в Вашингтон, президент попросил Хэллека отправить Макклеллану приказ: «Переправьтесь через Потомак и дайте сражение… Армия должна начать движение прямо сейчас, пока дороги еще в хорошем состоянии»[1025].

Но Макклеллан по своему обыкновению запротестовал, говоря, что не может выступить, пока ему не подвезут припасы и не пополнят армию. Хэллек в отчаянии махнул рукой. Он знал, что Северовиргинская армия находится в худшем положении, чем Потомакская. «Мне до смерти надоела [пассивность Макклеллана], — писал Хэллек в октябре. — Чтобы сдвинуть с места эту инертную массу, нужен архимедов рычаг». Республиканцы разделяли нетерпение Хэллека. «Что за таинственная сила препятствует выступлению Потомакской армии? — задавался вопросом редактор Chicago Tribune в статье от 13 октября. — Что за язва разъедает тело нашей армии, напрасно теряющей дни, когда можно одержать блестящую победу? Если ее зовут Макклеллан, то неужели президент не видит, что он предатель?»[1026]

Линкольн также начал терять терпение. Но вместо немедленного отстранения Макклеллана он решил дать ему отеческий совет. «Вы не помните наш разговор, когда я назвал вашу стратегию чрезмерно осторожной? — писал президент генералу 13 октября. — Не перестраховываетесь ли вы, заявляя, что не можете делать то, что враг, однако, делает постоянно?» Макклеллан возражал, что его солдаты не могут маршировать по 20 миль в сутки и сражаться голодными и разутыми. Однако мятежники маршировали и