кличе люди строили себе карьеру, делали сборы, становились вождями целых течений». [1.295]

Журнала «ЛЕФ» № 2, 1923 г.

Такая форма открытого общения с публикой была невероятно популярна. Трибуны для ораторов стояли везде: в консерватории, в Колонном зале (бывшем Благородном собрании), в Политехническом музее, в большинстве театров, в том числе театре Зимина, в дни, когда там нет спектаклей, в кафе «Стойло пегаса» (оно принадлежало на паях Сергею Есенину и Анатолию Мариенгофу) и других, порой самых неожиданных местах.

Помимо штатных выступающих из числа профессиональных пропагандистов, в числе любимцев публики значились Валерий Брюсов, Константин Бальмонт, Андрей Белый, Вадим Шершеневич (это тот, который «я, товарищи, поэт гениальный» и «штаны украл»), Сергей Есенин и сам Владимир Маяковский.

Политехнический

Взяли музей.

Взяли! И там —

С барабана эстрады

Грянули глотки

Лихих бунтарей,

Сами своим

Выступлениям рады,

Бросили лапы Борьбы якорей.

Шум.

Крик.

Свист.

Смех.

Кто — против.

Кто — за

Но для нас

Этот свист —

Успех.

Взбудораженный гам —

Бирюза.

Драться — так драться!

Оратор таковский,

Здоровенный

Кулак подымая, Тигром рявкал:

— Я — Маяковский… [1.92]

На дискуссии «Чистка современной поэзии» в Политехническом музее в Москве Владимир Маяковский для разогрева аудитории, как обычно, предлагал «вычистить» из современной литературы поэтов, обходящих в своих стихах современность. Более всего от «горлана» досталось Анне Андреевне Ахматовой, которую он на самом деле просто обожал. Дмитрий Фурманов, который участвовал в диспуте, писал: «Комнатная интимность Ахматовой, мистические стихотворения Вячеслава Иванова и его эллинские мотивы — что они значат для суровой, железной нашей поры? Разумеется, как литературные вехи, как последыши рухнувшего строя, они найдут своё место на страницах литературной истории, но для нас, для нашей эпохи — это никчёмные, жалкие и смешные анахронизмы».

Ещё один участник вечера журналист «Огонька» Э. Л. Миндлин вспоминал: «Когда Осип Брик поставил на голосование предложение Маяковского: запретить Анне Ахматовой на три года писать стихи, „пока не исправится“, большинство простым поднятием рук поддержало Маяковского»[180].

Каждое публичное выступление Владимира Владимировича можно было назвать полноценным моноспектаклем, к которым он тщательно готовился, продумывал все детали: начиная от темы и текста афиши до стихотворений, которые он планировал прочитать перед зрителями.

10 сентября 1928 года в Красном зале МК ВКП(б) редакция «Комсомольской правды» организовала специальный вечер, открывая который её главный редактор Тарас Костров[181] обратился к собравшимся: «Перед выездом за границу Маяковский хочет побеседовать со своими читателями о том, как ему писать о загранице, хочет получить задание — „командировку“, — не ту командировку, по которой подлежащие ведомства выдают заграничный паспорт, а словесный мандат, „наказ“ от своей аудитории…» («Комсомольская правда» № 212,12 сентября 1928).

В. В. Маяковский среди красноармейцев на вечере книги в Октябрьских лагерях в Подмосковье. 9 июня 1929 г. Фото ТАСС

Рассказы Владимира Владимировича о его зарубежных поездках вызывали особенный интерес у молодёжной аудитории. В отличие от многих коллег, Маяковский не без проблем, но относительно свободно выезжает за границу, путешествует довольно много. Первая его поездка состоялась в мае 1922 года в Ригу, куда он приглашён для чтения лекций в качестве основного идеолога русского футуризма, но эту встречу неожиданно отменяют латвийские организаторы турне. Более того, местная полиция осуществляла скрытое наблюдение за «известным советским пропагандистом», а власти арестовали весь тираж поэмы «Люблю», который был издан еврейским культурным обществом «Арбетергейм» и предназначался для продажи в Латвии. Только с очень большим трудом спустя месяц владелице рижской типографии Гитель Левин удалось вернуть его назад. Маяковский ответил латвийским официальным лицам стихотворением «Как работает республика демократическая?»:

Во-первых,

как это ни странно,

и Латвия — страна.

Все причиндалы, полагающиеся странам,

имеет и она.

И правительство (управляют которые),

и народонаселение,

и территория…

Территория

Территории, собственно говоря, нет —

только делают вид…

Просто полгубернии отдельно лежит (…)

Тем более, говорят, что и пушки есть:

не то пять,

не то шесть…

И в наши неспокойные дни эти стихи, не потерявшие своей злободневности, можно с большим успехом исполнять на многочисленных телевизионных ток-шоу. Тональность, а самое главное — основные идеи, которые обсуждаются в студиях, остались практически без изменений, впрочем, как и позиция латвийского правительства.

Через несколько месяцев, в начале октября, он отправился в Берлин, где в то время находились Лили и Осип Брики. В немецкой столице у В. Маяковского было несколько публичных выступлений и неформальные встречи с русскими литераторами-эмигрантами, а также актуальными немецкими художниками. Он посетил «Первую русскую художественную выставку» в галерее Van Diemen, открывшуюся 15 октября, на которой экспонировались десять его плакатов, сделанных для РОСТА, принял участие в дискуссионных вечерах, выступал в Доме искусств с чтением стихов, обсуждал возможность издания своих книг в Германии. По приглашению С. П. Дягилева сумел съездить на неделю в Париж, где, благодаря легендарному русскому продюсеру познакомился с Пикассо, Делоне, Браком, Леже, Кокто, встречался с Михаилом Ларионовым и Натальей Гончаровой, Виктором Бартом, посещал выставки и театры. Свои впечатления он оставил в очерках, напечатанных в январе — феврале 1923 года в «Известиях ВЦИК», была написана ещё и брошюра «Семидневный смотр французской живописи», но при жизни поэта она не была опубликована.

В середине декабря по возвращении в столицу Владимир Маяковский объявил о двух своих выступлениях — «Что делает Берлин?» и «Что делает Париж?» — в Политехническом музее, которые прошли при полных залах и понравились всем, кроме Лили Юрьевны.

Затем Владимир Маяковский запланировал длительное зарубежное турне в качестве специального корреспондента «Комсомольской правды», в связи с чем редакция газеты обратилась в Мосфинотдел:

«Тов. Маяковский командируется ЦК ВЛКСМ и редакцией газеты „Комсомольская правда“ в шестимесячную поездку по маршруту Москва, Владивосток, Токио, Буэнос-Айрес, Нью-Йорк, Париж, Рим, Константинополь, Батум.

ЦК ВЛКСМ и „Комсомольская правда“ просят дать тов. Маяковскому разрешение на вывоз необходимой для поездки и жизни за границей суммы в иностранной валюте.

Вопрос о поездке согласован с Агитпропом ЦК ВКП(б).

Секретарь ЦК ВЛКСМ Мильчаков.

Ответственный редактор „Комсомольской правды“ Костров».

На копии письма сохранилась приписка А. И. Свидерского — члена коллегии наркомпроса и руководителя Главискусства: «Наркомфину Н. П. Брюханову. Очень прошу удовлетворить просьбу т. Маяковского в сумме 1000 долларов, о каковой мы с вами договорились по телефону 2