Бюро похоронных процессий

Свои проведут саркофаги.

Когда же, хмур и плачевен,

Загасит фонарные знаки,

Включайтесь под небом харчевен

В фаянсовых чайников маки!

В 1925 году рекламные плакаты «Даёшь карандаши», «Печать — наше оружие» (Мосполиграф), «Дайте солнце ночью», «Человек только с часами» (ГУМ), «Галоши», «Мячики», «Соски» (Резинотрест), «Папиросы „Ира“», «Трёхгорное пиво», «Печенье „Красный Октябрь“», «Папиросы „Червонец“», «конфетные обертки „Наша индустрия“», «Красная Москва», «Новый вес» (Моссельпром) экспонировались в советском павильоне, на Международной художественно-промышленной выставке в Париже, построенном по проекту К. С. Мельникова. Сестра Владимира Людмила Маяковская — дизайнер тканей — и Александр Родченко в качестве художника-оформителя павильона, получили на выставке серебряные медали за свои работы. Гран-при завоевано советским художником-иллюстратором А. И. Кравченко, золотые медали — у вологодского кружева.

Идея увеличить объём продаж за счёт рекламы и маркетинга не обошла стороной и «Чаеуправление» (Мясницкая, 19), которое заказало Владимиру Владимировичу 15 вкладышей со стихами и рисунками — их вкладывали в пачки с чаем и какао при продаже (эффективный приём позаимствовали у кондитерского товарищества Эйнема):

Чудесное явление — Чаеуправление!

Рекламщики работали и для периодических изданий: «Огонька», «Смены», «Московского пролетария», для выставочного Манежа и различных учебных заведений.

Заказ на рекламные постеры поступил даже от ставшей государственной Третьяковской галереи:

Купцы обдирали год от году,

потом картинки вешали в зале

Клич коммунистов:

— Искусство народу! —

Свои богатства обратно взяли.

Упрёки в разбазаривании, в прямом смысле этого слова, своего таланта Маяковский не принимает, называет такие стихи поэзией высшей пробы[187].

Лили Брик вспоминала: «Темой его стихов почти всегда были собственные переживания. Это относится и к „Нигде, кроме как в Моссельпроме“. Он не только других агитировал, он сам не хотел покупать у частников. Поэтому многие его стихи „на случай“ и сейчас живы и читаются нами с грустью или радостью, в зависимости от этого „случая“».

Особое внимание В. В. Маяковский уделял постановке собственных пьес — это для него также не только вопрос творческий, но и финансовый.

В конце марта 1926 года Маяковский и Театр им. Вс. Мейерхольда подписали «согласительную записку» о том, что Маяковский через две недели представит театру пьесу «Комедия с убийством». Однако, занятый множеством других проектов, он, несмотря на неоднократные напоминания режиссёра, работу не закончил (от текста пьесы остались только черновые наброски).

В 1928 году ГосТиМ имел в репертуаре только три классические пьесы, при полном отсутствии новых драматических произведений, написанных советскими авторами, поэтому В. Э. Мейерхольд прислал из Свердловска, где тогда гастролировал, крайне нервную телеграмму: «Москва, ГосТеатр Мейерхольда, Февральскому, передать Маяковскому. Последний раз обращаюсь твоему благоразумию. Театр погибает. Нет пьес. От классиков принуждают отказаться. Репертуар снижать не хочу. Прошу серьёзного ответа: можем ли мы рассчитывать получить твою пьесу в течение лета. Телеграф срочно: Свердловск, Центральная гостиница. Мейерхольд».

В. Маяковский, В. Мейерхольд, Н. Эрдман в ГосТиМе. 28.12.1928 г.

Фото А. Темерина. ГММ

Через семь месяцев после телеграммы пьеса наконец-то появилась — это была комедия «Клоп».

Потребность в советской драматургии была просто невероятная, революционных произведений актуального содержания катастрофически не хватало, в связи с чем наркоматы просвещения в союзных республиках обязали театры заключать с авторами срочные договоры на постановку пьес с выплатой им фиксированного процента от сборов, сразу после этого самые «плодовитые» драматурги стали легальными советскими миллионерами.

Процесс стремительного обогащения деятелей культуры вызвал закономерную реакцию в буквальном смысле всех к нему причастных: от актёров и режиссёров театров до высоких партийных чиновников. Известная своими афористичными высказываниями актриса Камерного театра под управлением Александра Таирова Фаина Раневская — дама решительная и принципиальная во всех отношениях — говорила: «А драматурги неплохо устроились — получают отчисления от каждого спектакля своих пьес! Больше ведь никто ничего подобного не получает. Возьмите, например, архитектора Рерберга. По его проекту построено в Москве здание Центрального телеграфа на Тверской. Даже доска висит с надписью, что здание это воздвигнуто по проекту Ивана Ивановича Рерберга. Однако же ему не платят отчисления за телеграммы, которые подаются в его доме!»

Если, с учётом партмаксимума, ответственные партийные работники получали в зависимости от должности от 250 до 500 рублей, то доходы драматических писателей шли на тысячи.

Е[К ВКП(б) принял постановление об изменении существующего порядка, естественно в сторону сокращения доходов драматургов. Секретарь Е[К Л. М. Каганович по этому поводу докладывал И. В. Сталину: «Кончили мы наконец разработку постановления об оплате драматургов. Мы предлагаем целиком отменить существующую систему оплаты, по которой авторы вступают в непосредственную сделку с театром, имеющим монополию на премьеру, и получают от театра процентные отчисления от валового сбора по количеству актов в пьесе, по 1,5 % за акт. Следовательно, пятиактовая пьеса даёт 7,5 % от сбора. В результате при большой театральной сети и ещё большем спросе авторы загребали за один год по 45–50 т. рублей, то же повторяется и на следующий год за ту же пьесу. Мы предлагаем государству в лице специальной комиссии или комитета приобретать целиком за единовременную уплату ту или иную пьесу, оплачивая в зависимости от качества от 5 до 50 тысяч, я сомневался в цифре 50 тысяч, но это ведь единовременная уплата, и больше он не получит, кроме возможного гонорара за издание книги для чтения… На всякий случай, если бы была признана нежелательной такая коренная ломка, мы приготовили второй возможный вариант, с оставлением изменённой старой системы с сокращением отчислений».

Однако вскоре было принято окончательное решение всё-таки оставить существовавший порядок оплаты труда драматических писателей без изменений.

Любой, кто читал стихи Маяковского, согласится с тем, что они узнаваемы практически с первой строфы. Открывая его произведение на любой странице, мы безошибочно узнаём уникальную авторскую манеру. Использование ставшей знаменитой «лесенки» позволяло декламировать его стихотворения с абсолютным попаданием в авторскую интонацию: «наша обычная пунктуация… чересчур бедна и маловыразительна по сравнению с оттенками эмоций, которые сейчас усложнённый человек вкладывает в поэтическое произведение». Это как «замечания для господ актёров», написанные Н. В. Гоголем для сценической постановки своей комедии «Ревизор».

Этот приём, закрепляющий принципиальное для автора ритмическое членение строки, встречалось и ранее в давно ставших классическими произведениях, таких как «Бахчисарайский фонтан», «Граф Нулин» и «Медный всадник» А. С. Пушкина, «Мцыри» М. Ю. Лермонтова, «Балет» и «Современники» Н. А. Некрасова (Трунин M. Маяковский от А до Я. www.arzamas.academy).

Среди поэтов XX века первым, кто последовательно начал отказываться от записи стихов традиционными неделимыми строками и располагать их сначала столбиком, а затем и «лесенкой», был Андрей Белый, например в стихотворении