За два последних дня Лейпцигского сражения — 18 и 19 октября напряжение несколько разрядилось. Эти дни не были отмечены дерзкими маневрами и не явили примеров вдохновенного военного руководства. Характерными были действия французов, которые умело и храбро сражались, находясь внутри прочных зданий в Лейпциге и близ города, и которые одерживали верх в стычках, по крайней мере в течение какого-то времени. Когда тысячи людей лишаются жизней, неправильно говорить, что сражение было «скучным», однако, с точки зрения военного историка, Лейпцигское сражение в сравнении с Аустерлицем или битвой при Каннах действительно было «скучным». Однако именно «скучные» сражения и были нужны коалиции. Учитывая многочисленность ее армий, которые было сложно контролировать, их многонациональный состав и хаотическую структуру командования, любая попытка предпринять умный или сложный маневр была обречена на провал. Союзникам требовалось связать Наполеона по рукам и ногам в таком месте, где коалиционные силы могли в полной мере использовать свое превосходство в количестве войск и артиллерии. Именно этого добились союзники в последние два дня Лейпцигского сражения. К полудню 18 октября они сконцентрировали на поле боя все свои войска и 1360 орудий.

Утро 18 октября выдалось ясным и солнечным. В тот день союзники образовали гигантский полукруг, охватывавший Лейпциг с востока, севера и юга. Они атаковали Наполеона вдоль всей этой линии. Возможно, одним из самых известных событий 18 октября является переход на сторону коалиции нескольких саксонских полков, однако дезертирство нескольких тысяч человек в действительности было малозначительным происшествием на фоне сражения, в котором принимали участие полмиллиона солдат. Большее значение имел тот факт, что почти 60-тысячная Северная армия Бернадота прибыла на поле боя лишь к середине первой половины дня. Это, в свою очередь, вынудило Л.Л. Беннигсена рассредоточить свою армию на более обширной территории и снижало шансы на то, что ему удастся обогнуть деревню Пробстхейда с восточного фланга и тем самым заставить французов ее оставить. Пробстхейда была ключевым опорным пунктом позиции Наполеона к югу от Лейпцига, и он удерживал ее в течение всего дня благодаря прочности ее строений и героизму оборонявших ее французов, которому отдавалось должное в отчетах о сражении, составленных участниками со стороны коалиции. В лагере коалиции основная тяжесть попыток взятия деревни легла на плечи пруссаков, однако присоединиться к ним пришлось даже войскам, остававшимся от корпуса Е. Вюртембергского, несмотря на то, что в предыдущий день они понесли громадные потери. В то же время три русских полка 1-й гвардейской дивизии и вся прусская гвардия простояли без дела менее чем в километре от места основных событий, и это при том, что в первый день сражения они также не сделали ни одного выстрела.

В какой-то мере это было следствием того, что монархи берегли свою гвардию, но здесь также присутствовала логика, свойственная эпохе наполеоновских войн и предполагавшая сохранение элитных подразделений в качестве резерва на случай возникновения критической ситуации в ходе кампании или на поле боя. Под началом Ф.В. Остен-Сакена не было лейб-гвардии, однако фактически он пытался организовать прорыв через Галльское предместье в похожем ключе. Он задействовал 27-ю пехотную дивизию Д.П. Неверовского и два егерских полка X.А. Ливена, но при этом три ветеранских пехотных полка 10-й пехотной дивизии оставались в резерве на протяжении всего сражения, несмотря на жуткие потери в остальных частях корпуса Сакена, которые пытались с боем пробиться через северные предместья Лейпцига.

Даже без полевых фортификаций, воздвигнутых французами, Галльское предместье являлось труднопреодолимым препятствием. Прямо перед ним несла свои воды река Пляйсе, а деревушка Пфаффендорф с ее прочными строениями представляла собой мощный аванпост, откуда можно было препятствовать любым попыткам противника ворваться в город. К Галльскому предместью вели узкие подходы, и российская пехота оказалась уязвимой для флангового огня со стороны не только Пфаффендорфа, но и стен Розентальского парка, располагавшегося к западу от деревни. В официальной австрийской истории, которой ни в коей мере не свойственны симпатии по отношению к русским, отмечалось, что «русские солдаты действовали удивительно храбро, а их офицеры делали все, что было в их силах»[771].

Полковник П.А. Рахманов, отважный и исключительно умный солдат, бывший издатель «Военного журнала», командовавший одной из бригад Д.П. Неверовского, погиб на том месте. Такая же участь постигла полковника Гуэна, командовавшего артиллерией 27-й пехотной дивизии. Последний раз мы упоминали о Д.В. Душенкевиче, когда тот в возрасте пятнадцати лет в чине прапорщика участвовал в своем первом сражении под Красным в августе 1812 г. В 1813 г. он был адъютантом Д.П. Неверовского. Он вспоминал, что 18 октября Неверовский как обычно находился в гуще боя: вокруг него полыхали здания, атаки и контратаки стремительно следовали друг за другом, а ожесточенные бои шли за каждый дом. Неверовский ободрял войска Рахманова, пытавшиеся пробиться в направлении предместья, когда сам был ранен пулей в левую ногу. Он был унесен с поля боя своим казачьим эскортом и скончался несколько дней спустя. В ходе празднования столетнего юбилея Отечественной войны в 1912 г. останки Неверовского были перевезены в Россию и перезахоронены недалеко от позиций, которые его дивизия обороняла под Бородино[772].

К концу дня 18 октября русские понесли серьезные потери, но лишь самую малость приблизились к Галльскому предместью по сравнению с утром того же дня. Тем не менее, вопреки некоторым суждениям, их жертвы были отнюдь не напрасны. Первую линию обороны Галльского предместья образовывала польская дивизия Я. X. Домбровского, и, как это часто случалось, когда поляки сталкивались с русскими, бой был особенно ожесточенным. Но вместе с усилением натиска русских, все новые и новые подкрепления французов прибывали для защиты этого жизненно важного рубежа. В их числе была 8-я дивизия М.С. Брайе, а также двенадцать пехотных батальонов и три артиллерийских батареи Молодой гвардии. Как отмечал А.Ф. Ланжерон, атака Ф.В. Остен-Сакена, нацеленная на захват этого имевшего ключевое значение пункта, оттянула на себя все войска, шедшие на помощь защитникам Шёнефельда[773].

Шёнефельд являлся ключом к позициям Наполеона на севере, так же как и Пробстхейда — на юге. Здесь тоже располагались преимущественно двухэтажные, прочно сложенные каменные здания с садами, а сама деревня была обнесена крепкой стеной. Положение русских осложнялось тем, что чуть южнее деревни находилось обнесенное стеной кладбище, служившее прекрасным укрытием для оборонявшихся. Обогнуть Шёнефельд с севера также было затруднительно, так как деревня почти вплотную подходила к болотистым берегам реки Парте. Кроме того, атака на Шёнефельд была сопряжена с обычными препятствиями, перед которыми оказывалась любая армия, намеревавшаяся взять приступом саксонские деревни. Достаточно многочисленная и храбро дерущаяся пехота могла ворваться в деревню, хотя и ценой тяжелых потерь. Но затем нападавшие подвергались контратаке свежих неприятельских войск, которые концентрировались за пределами деревни, куда не доставал огонь ружей противника, и действовали при поддержке многочисленной артиллерии. Нападавшим было чрезвычайно трудно провести через деревню или вокруг нее собственные пушки в количестве, сопоставимом с числом неприятельских орудий. При Шёнефельде капитан И.Т. Радожицкий попытался проделать именно это, но его батареи были сметены превосходящим картечным огнем неприятельской артиллерии, бившей с близкого расстояния. В результате двух крупных атак А.Ф. Ланжерона Шёнефельд удавалось захватить, но затем деревня вновь оказывалась в руках неприятеля. Лишь после того как Бернадот развернул всю свою артиллерию и нанес по деревне удар с юга, оборона Шёнефельда в конце концов пала в шесть часов вечера. Но даже после этого войскам Ланжерона пришлось сдерживать яростные контратаки французов, продолжавшиеся до поздней ночи[774].