— Нельзя на лопатах! — вмешалась Снаткина.

— На лопатах не будем тащить, — сказал я. — Я разберусь.

Я отправился к водителю.

Тот снова открыл капот и снова делал вид, что проверяет двигатель, курил, задумчиво ворочал лбом. Белобрысый. Тощий, жилистый. Да, точно, немецкий подводник, только без бороды и не в промасленной майке, а в клетчатой рубашке. Глубинная бестия Дёница, слегка опоздал родиться и теперь водит «ПАЗ», но руки-то в масле.

— Вас можно попросить?

— Ну… — Подводник обернулся.

— Надо помочь, — я кивнул на гроб. — Отнести… до места.

— Да не, — улыбнулся водитель, протирая тряпкой каждый палец. — Я не по этим делам, я так… Дизелист.

— Послушайте, — я постарался быть убедительным. — Нам нужна помощь. Мы не сможем опустить гроб вдвоем, кто-то должен… Я вас прошу…

Я достал тысячу. Водитель покачал головой и продолжил протирать пальцы.

— Самоубийц нельзя хоронить на кладбище, — пояснил водитель. — Самоубийц надо по-другому закапывать. Я не буду…

Подошла Снаткина, сказала:

— Ты что, кильмесь лупоглазая, не понимаешь, что ли?!

Подводник не двинулся.

— Сам когда-то сдохнешь, собака, — заверила Снаткина. — Поссать на могилу не придут, так и запомни. Знаю я таких, все глядят, думают, самые умные, глисты, считают, считают. Смотри, молодчик, просчитаешься!

Этот аргумент тоже не подействовал, водитель улыбался и смотрел мимо Снаткиной.

Возможно, не стоит его злить, подумал я.

— Мужик… — я попробовал взять водителя за локоть. — Пойми, мы здесь ни при чем. Тут должны быть люди, но они сбежали…

Но водитель отшагнул и покачал головой.

— Ну, сука, пожалеешь, — пообещала ему Снаткина. — У меня рак, я тебе в след плюну, через месяц кровью харкать начнешь.

Водитель ее послал.

— Можно волоком, — предложил Роман. — Если взять аккуратненько…

— Нельзя волоком! — перебила Снаткина. — Нельзя, чтоб за гробом хвост тянулся, покойница точно гулять начнет. Хочешь, чтобы эта кислуха к тебе захаживала?

Роман не хотел.

— Тогда все по правилам. Принести, опустить, закидать. Крест…

— Да какой ей крест? — усмехнулся водитель. — Ложку ей дырявую…

— Я тебе сейчас продырявлю! — взвизгнула Снаткина.

— О-хо-хо. — Водитель швырнул в Снаткину масляную тряпку. — Она тебе внучка, что ли? Внучка по имени сучка…

Снаткина шагнула к нему, правую часть ее тела повело, Снаткина схватила рукой воздух, Роман подскочил и стал вместо воздуха.

— Заткнись! — плюнула Снаткина. — Заткнись, собака!

Водитель вернулся в автобус. Я не знал, что делать. Вдвоем не опустить. Снаткина… вряд ли поможет.

— Сходи на дорогу, — велела Снаткина. — Тут часто ездят, может, кто согласится.

— У меня деньги есть, — Роман похлопал по карману.

— Так дай мне, — Снаткина протянула руку.

Роман стал рыться в карманах, а я отправился к дороге.

Федя, конечно, мразь. Свалил все на меня, сам убрался в кусты на пусть не новом, но вполне себе «Пассате», а я теперь должен разруливать. А с чего мне вдруг все это разруливать? Я тоже вполне могу плюнуть, отправиться домой к Снаткиной, забрать вещи и хоть на попутках — паспорт Федор отдал, деньги есть, если стричь ногти лишь по вторникам и пятницам, у тебя всегда будут деньги.

Я подумал, что меня, в сущности, ничего не удерживает. Вряд ли я еще когда их увижу, Снаткину или Романа, а если увижу, то скажу… придумаю что-нибудь, я всегда хорошо оправдываюсь… И бегаю. Из меня получился бы отличный чемпион на длинные дистанции.

У дороги имелась скамеечка под грибком, я сел и стал ждать. Снаткина заблуждалась: сегодня машины здесь совсем не ездили — все отдыхали в центре города, и дорога оставалась пуста, за десять минут никого… Любой нормальный человек давно бы бежал…

Я сидел под грибком, глядел направо, глядел налево. Если машина со стороны города, то будет дождь, если со стороны области, то вёдро. Если со стороны города, то я уеду отсюда сегодняшним вечером, если область, то повезет меньше. Если город, не вернусь сюда никогда, если область, Чагинска избежать не получится.

Со стороны города показалась машина. Приближалась быстро и бесшумно, летя над дорогой синей пулей, цвета самого синего неба.

Я не стал выходить к дороге и поднимать руку, пикап приблизился, убрал скорость. Я сидел на скамейке, надеясь, что он не заметит.

Пикап остановился напротив. Стекло съехало, и я увидел Светлова.

— Виктор! Что вы здесь делаете?

— Я… я тут…

— Вам помочь? — участливо спросил Светлов.

Я не успел ответить, Светлов выскочил из машины и уже шагал, широкими хозяйскими шагами, через секунду был у скамейки.

— Вам нехорошо? — спросил он. — Плохо себя чувствуете?

— Да нет… нормально… у нас там… — я кивнул в сторону кладбища. — Затруднения.

— Вы что, кого-то хороните?

— Да, Кристину. Это мать… одного из пропавших мальчиков. Помните?

— Да, разумеется.

Светлов почесал подбородок.

— Нелепая ситуация, — сказал я. — Мы приехали, а могильщики сбежали. А мы не очень… в похоронной теме…

— Я могу вызвать людей.

Светлов достал телефон, задумался.

— Впрочем, сейчас никого не дозовешься… Пойдемте, Виктор, справимся сами.

Он спрятал телефон в карман пиджака, отличный пиджак.

— Там надо гроб нести, — сказал я.

— Надо так надо, не будем терять время.

Мы пошли к автобусу.

— Понимаю, Алексей Степанович, это выглядит как безумие… но я сам… не ожидал… Мы уже должны были уехать… Извините!

— Безумие — категория относительная, — заметил Светлов. — Людям всегда кажется, что они живут в безумную эпоху, но… потом приходят новые времена… Чем выше Вавилонская башня, тем невменяемее строители, а на верхних этажах вечеринка Шляпника не прекращается вовсе… Волчепряткова Есения…

Светлов на секунду задержался перед оградой, крашенной серебрянкой.

— Забавная фамилия… К тому же похороны безумны сами по себе. По сути. Простая, в сущности, операция обставлена огромным количеством фантастического маразма. Так что не извиняйтесь, Виктор, не извиняйтесь. Здесь есть какие-нибудь Волчьи Прятки?

— Не знаю… А вы не знаете, почему Пересвет? — спросил я.

— Что?

— Почему памятник Пересвету? Планировали же Чичагину.

— Если честно, памятником занималась местная администрация. А вы что, очень хотели Чичагина?

— Нет… То есть они же сами хотели Чичагина, а потом вдруг Пересвет.

— Сегодня они хотят одно, завтра другое… Сегодня ты Д’Артаньян, завтра… наоборот. Что поделать, пути народные неисповедимы…

Светлов указал на старую могилу с серебряными звездами на углах и с алой на памятнике.

— Представляете, Виктор, в моем детстве кладбище в нашем поселке называли «звездный городок». Там было похоронено много ветеранов, им ставили звезды… «Звездный городок»… И это не звучало обидно.

— А у нас кладбище называлось «третий район», — сказал я. — Рядом с ним было два террикона.

— Сочувствую. Думаю, что адмирал Чичагин недостаточно… скажем так, недостаточно раскручен. Честно говоря, до приезда сюда я ничего не знал об адмирале, а