и только Олеся замерла возле входа. Сделать шаг – означало помазаться в сговоре с неугодными роду, мятежниками. Но без этого шага она не узнает, что готовят предатели за спиной. Лишь ради этого знания она вошла в нору, но встала чуть поодаль от других. Вожаки выстроились перед воткнутым в землю факелом. На совете крамолы каждое слово и жест имели значение, и Олеся хотела запомнить увиденное и услышанное, как можно внимательнее.

– Ще, не доверяешь? – криво усмехнулся Гойко. – Желай мы худого, сгубили бы прямо очас, а молодняк твой разбили по стаям. Лучше Первого Охотника с Белой Шкурой страшися.

– Ведунья соньму на крамолу испытывает, – сказала Олеся. – Чуть заперли вас, вы уж зубы оскалили, аки она прорекала.

– Дурная! Тобе шкуру секут, горло режут, а ты сию руку хвалишь? – фыркнул другой вожак. – Семьи наши в дальнюю нору замкнули, Стража охрану побила, а ты, хвост поджавши, речёшь: «Испытание сие!».

Олеся оскалилась, но Гойко басовито рыкнул и спор прекратился.

– Азмь тобе говорил, ще сие не израда, а радение за Правду, – начал он вкрадчиво. – Израдица – энто ведунья, або уклад попрала, коий сторониться от чужеядцев наказывал. Единение – гибель для рода. Не хочет нас слухать ведунья, восстала на Зимних Волков. Так ты подумай о родичах. Семья твоя в одном логове с нами. И выхода нет, аки нашим же вестам и чадам. Коли Стража спустится нас убивать, то мы своих отстоим, або мы повязаны Правдой. А Чертог не за Правду, за ведунью нас резать будет?

– Иль не будет. Ты лихо прорёк, да Макоши виднее, аки стезя заплетётся, – уклонилась Олеся. – Не при вас Чертог.

– При тобе, а ты при ведунье, – уродливое лицо Гойко приблизилось, так что свет отразился на влажных зубах. – Она тобе навредит. Слёзы лить будешь. Но мы всё равно подсобим. Ритка-то, сказывают, не вернулася? Ведомо нам сие.

Олеся скользнула глазами по вожакам. Выходит, крамола не сидела без дела и следила за ней. Чара, Таль и Колгота – охотников при них мало, они правда заперты в логове с жёнами и детьми, но не хотят покорно ждать смерти. И им нужен Чертог, чтобы не бояться за спину. Если не договориться сейчас, то Олесю прирежут ещё до того, как Навья Стража спустится их убивать. Волчата ей не защитники, Чертог ещё до переселения ополовинили, да и остались лишь те, у кого в крамоле родители. Их отцы предупреждали Олесю в последний раз.

– Есть ход в надземье, о коем Сивер не ведает. Узкий, толпой не податься, а двум-трём охотникам можно. Азмь страшуся, ще с сестрой твоей сделают, коль поймают в лесу, егда велено в логове ждать. Ночью же колдуны по земле нашей рыщут. Сама знашь, много горя с одинокою Навью может случиться на лёжке подле самой черты…

– Ще хочешь, дабы ход мне указать? – оборвала Олеся.

– Ощё раз подумать прошу. Дабы примкнула к нашей Правде, как Деянова дщерь и от отца родного не отрекалася. Встань на защиту уклада супротив Белой Шкуры, кто порушит его с чужеядами для своего бесноватого выродка.

Вожаки терпеливо смотрели. Прямо сейчас Олесю они не убьют, ведь позвали на совет при свидетелях. Вот почему предлагают «подумать». Но решать надо быстро. А что если Стража не нападёт? Что если ведунья только подталкивает несогласных первыми поднять бунт? Её приговорят, как и всю семью, как и остальную крамолу, как и половину Чертога. Правильно ли рисковать ими ради сестры? Пропади кто другой вместо Риты, Олеся бы не задумываясь отказалась.

– Хорошо. Азьм подумаю, коли просишь. С меня не убудет.

Гойко подождал, оценивая её взглядом, и серьёзно кивнул. Никаких договоров они не заключали, но на деле она уже сошлась с ними. За сохранность сестры Олеся поставила свою честь. Гойко кивнул вожакам, чтобы те указали ей потайной ход наружу.

*************

Свирь шагал, раздвигая впереди ветви, чтобы Вольге было удобнее тащить тело охотницы. Он угрюмо старался, чтобы каштановые волосы Риты не зацепились за куст или за какую-нибудь паутину. Вольга нёс её, словно весту на Ночи Костров, только жизни в ней не было. Откинутая голова раскрывала ужасную рану, на которую Вольга старался совсем не смотреть.

– Подыми.

– Ще? – обернулся Свирь.

– Космы ей подыми, боюся задети.

– Да ей всё едино.

– Подыми говорю! – рыкнул Вольга. Свирь с ядовитым ворчанием приткнул волосы Риты ему под руку. Невольно задержался глазами на сером лице и осторожно коснулся носа и губ.

– Ты ще? – одёрнул Вольга.

Свирь вздрогнул, по шальному улыбнулся и зашагал, прокладывая дорогу. Их никто не должен был видеть. Хотя, странное дело: Навья Стража не встретилась им даже на расхожих путях. Свирь погрузился в раздумья, должно быть о поручении Яра. Он опомнился, когда в воздухе запахло рекой и зашагал бодрее, так что Вольге пришлось догонять. Вольга приставным шагом спустился к каменистому берегу и остановился у полноводной реки с мёртвой Ритой.

Над серой водой плыла туманная дымка. Кривда, словно затаившись в почтении, текла ещё медленнее. Свирь крутился на берегу с ножом в руке, узкая грудь беспокойно вздымалась под ободранной курткой. Он поминутно оглядывался, разыскивая подходящее место. Вольга наблюдал за ним, как за взъерошенным воробьём, пока руки не затекли.

– Здесмь положить?

Свирь оглянулся. Вольга заметил в его глазах проблеск страсти. Он ткнул на берег ножом, Вольга аккуратно опустил Риту на мелкие камни. Одноухий сел перед ней, поджал ноги и