пытаясь укрыться от шторма, британский торговый корабль. И если в тот час кто-либо, воспользовавшись подзорной трубой, попытался бы рассмотреть его название, то его взору представилась бы лаконичная надпись «Waterloo»…

* * *

До полуночи тело усопшего не тревожили. Так было принято, в частности – на Корсике. К чему беспокоить бренное тело, когда день расставания с небесной душой еще не закончился?..

В бильярдной комнате в присутствии гофмаршала Бертрана, графа де Монтолона и Луи Маршана было составлено свидетельство о смерти. Там же камердинер Луи Маршан (в присутствии отца Вигнали) вручил графу Бертрану завещание Наполеона, а также его дополнительные распоряжения к завещанию и расписку банкира Лафитта.

Сразу после полуночи в доме замаячили тени – огромные от света десятков свечей. Тело почившего Императора подняли с кровати, омыли одеколоном, смешанным с чистой водой. Камердинер Новерра в последний раз постриг и побрил Хозяина. Потом усопшего одели во все чистое и перенесли на походную кровать, накрытую белой простыней.

В семь утра 6 мая в окружении лиц своего штаба в Лонгвуд явился губернатор острова сэр Хадсон Лоу. Приблизившись вместе с маркизом де Моншеню к телу усопшего, англичанин спросил французского комиссара:

– Вы опознаете его?

– Да, опознаю, – ответил тот.

После чего оба отошли от кровати.

В 14 часов из бильярдной удалили всех лишних: доктора приступили к аутопсии, то есть к вскрытию тела. Для этого был приготовлен специальный стол[254], накрытый белой материей. На аутопсии настаивал сам Наполеон: усопший хотел, чтобы причину его смерти знал сын, дабы в последующем оградить того от возможной трагедии.

Во время вскрытия д-р Антоммарки выразил желание исследовать мозг Наполеона. Это очень важно для истории и науки, настаивал он. Однако генералы Бертран и Монтолон в просьбе доктору категорически отказали. Достаточно того, заявили они, что из тела были извлечены сердце и больной желудок. В соответствии с пожеланием умершего, его сердце предназначалось для отправки в Вену, супруге Марии-Луизе; а желудок должны были исследовать британские врачи в Лондоне. Оба органа были помещены в наполненные спиртом серебряные сосуды, которые потом вложили в гроб.

В 16 часов тело Наполеона, одетое в полную форму конных стрелков Императорской гвардии (белая рубашка, белый муслиновый галстук, белые шелковые чулки, белые брюки и жилетка; зеленый мундир с красной отделкой, сапоги, шляпа с трехцветной кокардой; ордена – Почетного легиона, Железный Крест и прочее), приготовили к выносу из бильярдной.

Немногочисленные присутствующие столпились в императорском кабинете, где уже стояла приготовленная для покойного походная кровать, на которой Бонапарт и скончался. В полной тишине камердинер Маршан распахнул двери кабинета: в комнату торжественно вошел гофмаршал Бертран, держа в руках расшитый серебром на красном воротнике синий плащ.

– Гвардейский плащ Императора в битве при Маренго! – произнес гофмаршал дрогнувшим голосом, накрывая плащом кровать.

Голос Бертрана заставил всех вздрогнуть. Слова гофмаршала не могли оставить равнодушным ни одного человека, многие потянулись за носовыми платками.

В этот момент в кабинет внесли тело Наполеона и уложили, как вспоминал Луи Маршан, на расстеленный гвардейский плащ, ожидавший хозяина на походной кровати. Французы плакали навзрыд; их содрогающиеся плечи потрясли даже англичан. Теперь зарыдали самые крепкие…

В течение дня в лонгвудском доме все больше и больше скапливалось народу; по большей части это были британские военные чины. Перешептываясь, люди с интересом наблюдали за происходящим. Неожиданно один из британских офицеров, не выдержав, подошел к умершему и… поцеловал край плаща Императора. Потом то же самое сделал другой, третий… Почти все англичане последовали примеру своего товарища. То была дань уважения Великому Полководцу…

Когда о поступке британских офицеров было доложено губернатору, тот изменился в лице. В последнее время сэр Хадсон Лоу старался казаться невозмутимым: ведь его Ненавистный Враг наконец повержен! Но, представив себя на месте умершего Бонапарта, он вдруг невольно вздрогнул: никто из этих каналий, которые, как ему передали, целовали боевой плащ вражеского военачальника, – так вот, никто из них и не подумал бы проделать то же самое, окажись они над телом доблестного английского генерала Хадсона Лоу! И при мысли об этом у губернатора начинала кружиться голова.

Выглядеть победителем у тела мертвого врага не получилось. Даже во время похоронной церемонии английский генерал не мог чувствовать себя триумфатором. И что бы он в те дни ни делал, что бы ни говорил, взгляды военных, столпившихся поблизости, говорили об одном: Триумфатор на острове был только один – тот, кто покинул бренный мир непобежденным…

* * *

Англичане оставались англичанами: британский парламент, не простивший Наполеону годы унижений, отказал в транспортировке тела в Европу. Вердикт из Лондона был краток: хоронить «генерала Бонапарта» там, где он умер.

И тогда руку помощи протягивают простые британские подданные на острове. В Лонгвуде появляется местный столяр и плотник Джеймс Меткалф. Французы его хорошо знали: он частенько помогал с ремонтом окон и крыш дома. Ему поручено изготовление двух деревянных гробов для Императора. Один – из красного дерева. Материал предоставил капитан пехотного полка на Святой Елене Джеймс Беннетт, пожертвовавший на «святое дело» свой стол из красного дерева.

Оружейник Абрахам Миллингтон запаивает два оловянных гроба Императора и серебряные сосуды, заключавшие его сердце и желудок; ему помогает капрал 20-го полка Самуэль Лей[255]. (Гроб Наполеона будет четырехслойным.) Джеймстаунский коммерсант Ричард Торбетт на принадлежавшем ему участке земли вблизи коттеджа Сейн Вэлли дает разрешение выкопать могилу «генералу Бонапарту»; а лейтенант 66-го полка Чарльз Маккарти срочно пишет «Похоронный марш», который будет исполняться во время похорон Наполеона.

Процедура похорон 9 мая – как у британских генералов, с орудийными залпами корабельных и береговых пушек (три залпа, каждый из 15 орудий). На траурном мероприятии в «Долине герани» присутствует сам губернатор. И даже объявляет (о чудо!), что прощает «генерала Бонапарта». Но это ничего не значит. Хадсон Лоу категорически против, чтобы на могиле появилась надпись «Наполеон». Это выше его сил. Пусть, на худой конец, заявляет он, будет «Наполеон Бонапарт». Как результат – могила остается безымянной[256]. Хотя рядом ежедневно выставляется британский солдат-часовой.

Часовые у могилы Наполеона будут стоять все 19 лет, пока бренные останки Императора не упокоятся в парижском Доме инвалидов…

* * *

Больше всех в этой истории повезло надзирающему офицеру 20-го полка в Лонгвуде капитану Уильяму Крокету. По долгу службы он присутствовал при вскрытии тела Наполеона, и Хадсон Лоу поручил ему доставить в Лондон известие о смерти Бонапарта. В Лондоне курьер будет удостоен эполет майора и вознаграждения в пятьсот фунтов. Он проживет долгую жизнь, и в девяносто лет будет