class="p1">Том всей душой одобрил эту мысль. Она была таинственная, тёмная, ужасная, и вполне гармонировало со всеми событиями, с окружающей обстановкой, с ночной порой. Он разыскал чистую сосновую дощечку, освещённую луной, и достал из кармана кусочек “красной охры”, сел так, чтобы свет падал на дощечку, и с трудом нацарапал следующие строки, причём, прикусывая кончик языка в начале строчки и разжимая каждый раз, когда добирался до конца.

Гек Финн и Том Сойер клянутся, что будут держать язык за зубами насчёт этого дела. И пусть они упадут замертво и умрут, если расскажут о нём.

Гекльберри был преисполнен восхищения легкостью Тома и его возвышенного стиля. Он тут же вытащил из отворота своей куртки булавку и хотел уже уколоть себе палец, но Том остановил его:

— Постой! Не делай этого. Булавка-то медная. На ней может быть ярь.

— Ярь? Это что ещё такое?

— Яд. Вот что. Попробуй проглотить хоть немножко — узнаешь.

Том размотал нитку с одной из своих иголок, и оба мальчика по очереди укололи себе подушечку большого пальца и выдавили по капле крови. Со временем, после многих попыток, Тому удалось вывести мизинцем свои инициалы, используя подушечку мизинца вместо ручки. Затем он показал Гекльберри, как писать Г. и Ф., и клятва была принесена. Они зарыли дощечку у самой стены, с какими-то зловещими церемониями и заклинаниями, и считалось, что их языки закрыты на ключ, а сам ключ выброшен.

Сквозь большой пролом в другом конце полуразрушенного здания промелькнула какая-то тень, но мальчики её не заметили.

— Том, — прошептал Гекльберри, — это навсегда удержит нас от болтовни?

— Разумеется. Не имеет значения, что произойдёт, мы должны помалкивать. А иначе мы тут же упадём замертво. Разве ты этого не забыл?

— Да, должно быть, так.

Ещё некоторое время они продолжали шептаться. Вдруг на улице раздался продолжительный, унылый вой собаки, шагах в десяти от них. Мальчики в безумном ужасе схватились друг за друга.

— На кого из нас? — еле дыша, прошептал Гекльберри.

— Не знаю, погляди в щель. Живее!

— Нет, ты посмотри!

— Не могу… не могу я, Гек!

— Ну же, Том… Слышишь, она опять!

— Господи, как же я рад! — прошептал Том. — Я узнаю голос. Это Булл Харбисон.10

— Ну, слава богу! Я до смерти испугался, Том. Готов поспорить на что угодно, что это бродячая собака.

Собака вновь завыла. Сердца мальчиков снова сжались.

— О, нет! Это не она, — прошептал Гекльберри. — Погляди-ка, Том!

Том, дрожа от страха, послушался и приложил глаз к щели. И еле слышно промолвил:

— Ой, Гек, это бродячая собака!

— Посмотри, Том, посмотри поскорее: на кого она лает?

— Да на нас обоих, Гек, — мы ведь совсем рядом.

— Ох, Том, мы пропали! Уж я знаю, куда попаду. Я был такой скверный мальчишка…

— Да, плохо наше дело! А всё из-за того, что прогуливаю школу и делаю всё, что старшие велят не делать. Я мог бы быть таким же хорошим, как Сид, если бы только постарался как следует, но нет, не старался, нет, нет… Но, если только я спасусь от беды, на этот раз, я буду дневать и ночевать в воскресной школе!

Том начал слегка всхлипывать.

— Ты себя считаешь дурным! — при этих словах Гекльберри тоже начал всхлипывать. — Ты, Том Сойер, чёрт возьми, сущий ангел по сравнению со мной! Ох, Господи, Господи, Господи, хотел бы я хоть наполовину быть таким.

Том проглотил слёзы и шепнул:

— Смотри, смотри, Гек! Она стоит к нам спиной!

Гек посмотрел, и сердце его наполнилось радостью.

— Верно, так и есть! А раньше так же стояла?

— Ну да, я дурак, не заметил. Вот хорошо! Но на кого она воет?

Вой прекратился. Том прислушался.

— Тс! Что это? — шепнул он.

— Это… это как будто свиньи хрюкают. Нет, это храпит кто-то, Том.

— Верно! Но где же он храпит, Гек?

— Как будто на том конце. Похоже на то, по крайней мере. Там иногда ночевал мой отец вместе со свиньями, но это не он. Он, бывало, так захрапит, что держись — с ног собьёт! Да и вряд ли он когда-нибудь вернётся в эту деревню.

Жажда приключений снова ожила в мальчиках.

— Гек, ты пойдёшь, если я пойду первым?

— Неохота мне, Том. А вдруг там индеец Джо?

Том дрогнул. Но искушение было слишком сильным, и мальчики решили пойти посмотреть, договорившись, что они пустятся наутёк, если храп прекратится. И они, крадучись, на цыпочках спустились вниз, один за другим. На расстоянии пяти шагов, Том наступил на какую-то палку, которая с резким треском сломалась. Спящий застонал, слегка пошевелился, и его лицо осветилось лунным светом. Это был Мефф Поттер. У мальчиков кровь застыла в жилах, и они ужасно оробели, когда спящий пошевелился, но теперь их страхи исчезли. Они на цыпочках вышли сквозь пролом и остановились немного поодаль, чтобы обменяться прощальными словами, как вдруг в ночной тишине снова раздался протяжный унылый вой. Они обернулись и увидели бродячую собаку, которая стояла в нескольких шагах от того места, где лежал Мефф Поттер, лицом к нему, а нос был поднят к небу.

— Так это она на него, — в один голос воскликнули мальчики.

— Послушай, Том, говорят, бродячая собака выла около дома Джонни Миллера, около полуночи, две недели тому назад; и козодой11 влетел к нему в комнату, сел на перила лестницы и запел в тот же вечер, а до сих пор никто в доме у них не умер.

— Ну, я это знаю. А предположим, что это не так. Но, разве Грейси Миллер не упала в кухонный камин и не обожглась в следующую субботу?

— Да, но она не умерла. И более того, ей уже становится лучше.

— Хорошо, подожди и увидишь. Ей конец, точно так же, как и Меффу Поттеру конец. Так говорят чернокожие, а они знают всё о таких вещах, Гек.

Затем они разошлись, размышляя. Когда Том прокрался в окно своей спальни, ночь была почти на исходе. Он разделся с чрезмерной осторожностью и заснул, поздравляя себя с тем, что никто не знал о его выходке. Он не знал, что тихонько похрапывающий Сид проснулся, и находился в таком состоянии уже целый час.

Когда Том проснулся, Сид был уже одет и ушёл. Судя по свету, было уже поздно: и воздух, и солнечный свет ясно говорили об этом. Он был поражён. Почему его не разбудили, не растормошили, как обычно? Эта мысль наполнила его дурными предзнаменованиями. В течение пяти минут он оделся и спустился по лестнице, чувствуя боль