в окно и пробирался на четвереньках по крыше. Он мяукнул раза два в ответ, потом перескочил на крышу дровяного сарая и оттуда спрыгнул на землю. Гекльберри Финн был уже там со своей дохлой кошкой. Мальчики двинулись в путь и скоро исчезли во мраке. Спустя полчаса они шли уже по высокой траве кладбища.

Кладбище было старое, западного типа. Они находились на холме, в полутора милях от деревни. Кладбище было обнесено ветхим, дощатым забором, который погнулся местами внутрь, местами наружу, но нигде не стоял прямо. Всё кладбище заросло травой и сорняками.

Все старые могилы осыпались. Ни один надгробный камень не стоял на своём месте, над могилами возвышались старые доски с закруглением наверху, изъеденные червями и клонившиеся к земле, в поисках опоры и не находя её. Когда-то на них были надписи: “Здесь покоится…”, и так далее, но теперь большинство из них невозможно было прочесть даже в дневном свете.

Тихий ветер стонал в ветвях, и Тому со страху мерещилось, что это души умерших жалуются, — зачем люди тревожат их покой. Мальчики мало говорили, да и то только чуть слышным шёпотом, так как время, и место, и окружавшая их торжественная тишина импонировала им. Они нашли свежую могильную насыпь, которую искали, и притаились под тремя большими вязами, в несколько шагах от неё.

Они ждали молча в течение долгого, как им показалось, времени. Вдали кричала сова, и это был единственный звук, нарушавший мёртвую тишину. Размышления Тома становились всё более гнетущими. Он должен был с кем-то поговорить. Поэтому, он произнёс шёпотом:

— Как ты думаешь, Гек, мертвецам нравятся, что мы здесь?

Гекльберри шепнул в ответ:

— Кто их знает. Не знаю. А жутко здесь…, правда?

— Ещё бы.

Наступило долгое молчание, в течение чего мальчики обдумывали про себя этот вопрос. Затем Том прошептал:

— Послушай, Гек, как, по-твоему, старикашка Вильямс слышит наш разговор?

— Конечно, слышит. По крайней мере, душа точно слышит.

Том, помолчав, прибавил:

— Жалко, что я назвал его просто Вильямс, а не мистер Вильямс. Но я не хотел его обидеть. Его все называют старикашкой.

— Надо быть осторожнее, когда говоришь о покойнике, Том.

Это отбила у Тома продолжать разговор.

Вдруг Том схватил товарища за руку и сказал:

— Тсс!

— Что там такое, Том? — Оба прижались друг к другу, с сильно бьющимися сердцами.

— Тсс! Вот опять! Ты слышал?

— Я…

— Вот! Теперь слышишь?

— Господи, Том, они идут! Они идут! Это они! Что нам делать?

— Не знаю. Ты думаешь, они увидят нас?

— Ох, Том, они видят в темноте, как кошки. И зачем я только пошёл!

— Ну, не бойся. Я думаю, они не тронут нас. Что мы им сделали? А если будем сидеть смирно, может быть, и не заметят.

— Ладно. Попробую… Боже, я весь дрожу!

— Слушай!

Мальчики, еле дыша, ещё ближе склонили головы друг к другу. Глухие звуки голосов доносились с дальнего конца кладбища.

— Смотри! Смотри! — шепнул Том. — Что там такое?

— Это чёртов огонь. Ох, Том, как страшно!

Во мраке появились какие-то тёмные фигуры, размахивая жестяным фонарём, который усеивал землю бесчисленными маленькими блёстками света. Вдруг Гекльберри прошептал с ужасом:

— Это дьяволы, теперь уж наверняка! Целых три! Ну, мы пропали. Ты можешь прочесть молитву?

— Попробую, только не бойся. Они не тронут нас. “Боже, на сон грядущий спаси и помилуй меня…”

— Тсс!

— Что такое, Гек?

— Это люди! По крайней мере, один из них. У него голос Меффа Поттера.

— Да, ну! Ты уверен?

— Уж я его знаю! Ты притаись и не дыши. Он нас и не увидит: пьян по обыкновению, старый хрыч!

— Ладно. Я буду сидеть тихо. Ну вот, встали. Ищут чего-то. Вот опять сюда. Ишь, как бегут! Опять встали. Опять заторопились. А теперь — ой, как близко! И прямо сюда. Слушай-ка, Гек, я узнаю и другой голос. Это индеец Джо.

— И в самом деле, проклятый метис! Уж лучше бы черти, ей-богу! И чего им тут нужно, хотелось бы мне знать.

Шёпот прекратился, так как трое людей подошли к могиле и стояли теперь в нескольких шагах от убежища мальчиков.

— Здесь, — сказал третий и поднял фонарь так, что свет упал на его лицо. Это оказался молодой доктор Робинсон.

Поттер и индеец Джо принесли с собой носилки, на которых лежала верёвка и пара лопат. Они опустили свою ношу на землю и принялись копать могилу. Доктор поставил фонарь в головах у неё и уселся под вязом. Он был так близок, что мальчики могли бы дотронуться до него.

— Скорей, скорей! — сказал он негромко. — Каждую минуту может взойти луна.

Они что-то прорычали в ответ и продолжили копать. Некоторое время не было слышно никакого шума, кроме скрежета лопат, выгружающих свой груз из земли и песка. Это было очень однообразно. Наконец лопата ударила по гробу с глухим древесным звуком, и ещё через минуту-две мужчины подняли его на землю. Они открутили крышку своими лопатами, вытащили тело и грубо бросили его на землю. Луна выплыла из-за облаков и осветила бледное лицо. Приготовили носилки, положили труп на него, накрыли одеялом и привязали верёвкой. Поттер достал большой нож и отрезал свисающий конец верёвки, а затем сказал:

— Вот, костоправ, мы и покончили это грязное дело. Выкладывай ещё пять, или тело останется тут.

— Вот это разговор! — сказал индеец Джо.

— Послушайте, что это значит? — спросил доктор. — Вы потребовали плату вперёд, и я заплатил вам.

— Да, заплатить-то вы заплатили, но у нас с вами есть и другие счёты, — сказал индеец Джо, подходя к доктору, который теперь стоял. — Пять лет назад ты прогнал меня, однажды, ночью с кухни твоего отца, когда я пришёл попросить чего-нибудь поесть, и ты сказал, что я здесь ни к чему хорошему не приведу, и тогда я поклялся, что поквитаюсь с тобой, даже если на это потребуется сто лет, твой отец посадил меня в тюрьму за бродяжничество. Ты думал, я забуду? Индейская кровь во мне течёт не просто так. И теперь у меня есть ты, и я расплачусь за это, знай!

К этому времени он уже угрожал доктору кулаком в лицо. Доктор внезапно нанёс удар и повалил негодяя на землю. Поттер выронил нож и воскликнул:

— Не смей бить моего приятеля! — и в следующее мгновение он сцепился с доктором, и они вдвоём боролись вовсю, топча траву и разрывая землю каблуками. Индеец Джо вскочил на ноги, глаза его горели страстью, схватив нож Поттера и, пригибаясь, как кошка, стал красться вокруг сражающихся, ища удобного случая. Внезапно