— А плата?

— Сочтё-омся! — отмахнулся старик, выудил из-под стойки криво оторванный кусок бумаги, перо с чернилами и взялся писать. Пятнистое перо так и мелькало над бумагой, выводя кончиком замысловатые кренделя. Из умных, значит. Как это? Грамотных.

Сам Рик читать-писать тоже когда-то учился. Да только медленно, по слогам. Вот так, чтобы перо прям танцевало, у него в жизни не выйдет. И почерк у старика оказался убористый, аккуратный, словно у писаря.

Ровные строчки складывались в имена, адреса и профессии. Выбор невелик, всего шестеро, но зато в разных частях города: прекрасная возможность обойти его весь. Коротко кивнув в благодарность, Рик сунул записку в карман и вышел, наконец, из душного зала. Ближайший адрес уводил на соседнюю улочку. Судя по украденной между делом карте, небольшая кузня ютилась аккурат через два дома, в самом начале ремесленного закутка. С неё-то Рик и начнет. Кто знает, может, огненные руны любят свою стихию и святая святых кузнеца хоть одной оказалась по нраву.

Ночь обрушилась на захвативший предгорье лес. Она была всюду: сторожила путников между деревьями, наблюдала сквозь ветки начавших вянуть кустов, воровала свет луны, оставляя блуждать в непроглядной давящей тьме почти наугад. Едва погас закат — пришлось спешиться. Природа будто забыла о сумерках и погасила солнце как огонёк свечи.

Первым не выдержал Дерек. И без того притихший мальчишка держался так близко к Энши, что шел почти в обнимку. Поначалу он пытался говорить, но дрожащий неуверенный голос проглатывали тени. Впрочем, Ганс тоже хорош. Сам не заметил, как обошел своего коня, чтобы идти ближе к Энши. Рядом с бессмертным эта жуткая тьма отступала, как отступал от огня холод промозглой зимней ночи. В какой-то момент Гансу показалось, что они идут в едва обозначенном круге, будто кто-то несет тусклый факел или лучину. Заметно дрожащие кони тоже держались этого света, чудом не брыкаясь и не пытаясь сбежать прочь.

Но вот тёплый рыжеватый отсвет стал ярче, и Ганс понял, что это вовсе не навеянный страхом образ.

— Остановимся здесь, — Энши неожиданно замер на краю небольшой полянки. Цепкие лапы высоких кустов и деревьев расступились, серебряный лунный свет почувствовал свободу, затопил всё вокруг волшебным сиянием. Тёмное давление ослабло. Дерек тут же выбежал на самую середину, с шумом втянул в себя свежий ночной воздух и облегченно выдохнул. Только Ганс вовсе не разделял этой радости:

— Позволь сказать, здесь не лучшее место, — почти шепотом отозвался он, но коня стреножил и уже взялся за сумки. — Хвороста нет, вокруг один молодняк да кусты. Будет великой удачей, если…

Энши не стал слушать, повел рукой, и в шаге от Дерека вспыхнул костерок:

— Никакого хвороста. Не уходите с поляны, лучше вообще не отходите от огня. Не оборачивайтесь, не вглядывайтесь в темноту. Тёмные на то и Тёмные, ночь — это их время. Мы уже достаточно близко к вратам, чтобы чувствовать их давление. А ты, Ганс, и вовсе беззащитен.

Паладин тихонько скрипнул зубами, но кивнул. Спорить с Энши сейчас было сложно, сложно было и возражать. Даже задать простой вопрос казалось почти невозможным. Почему-то именно сейчас Ганс почувствовал, что рядом с ним вовсе не человек. Теперь огненный взгляд не казался слишком серьёзным, мудрым или просто чрезмерно уставшим для юнца. Энши вдруг стал кем-то другим, или, вернее, ярче показал себя настоящего.

Весь его силуэт окутывало мягкое сияние, теперь чётко различимое даже под щедрым светом луны. Кожа казалась невероятно тонкой, едва способной защитить мир от текущего под ней жара.

— Ганс, сделай поесть и иди спать. Дерек тоже. Сегодня дежурю только я. А завтра нам спать не придется.

— Я рад отдыху, но разве ты продержишься ночь и потом ещё день? От тебя зависит так много, потому…

Энши презрительно фыркнул, но его слова потонули в истеричном визге Дерека:

— Спать?! Тут спать?! Я же их слышу! Вижу! Шепчутся за спиной, только и ждут, как мы уснем! Их надо с-сжечь! Сжечь… Всех до единого сжечь, Энши!!!

Это прозвучало так тонко и пискляво, без всякого намека на самообладание, что Ганс невольно забеспокоился: Дерек не просто не воин. У него нет ни выдержки, ни контроля, зато есть бесконечная сила огня. Сорвётся он — сорвётся и пламя. И что тогда делать?

Но Энши и бровью не повел. Поведение мальчика его совсем не тревожило. Должно быть, забрать власть над пламенем не сложнее, чем её дать.

— Энши?!!

— Нельзя, — холодно отозвался бессмертный, скорее чтобы вернуть себе тишину. — Такие мелочи, как этот костер, незаметны. Нас ищут, да, но не могут найти. Лес всё ещё жив. И он наш союзник. Но стоит выдать себя — и вся мощь тёмных хлынет к нам. Тогда запечатать врата станет слишком сложно. Не думаю, что я справлюсь один.

Дерек притих и честно постарался взять себя в руки. Ганс наблюдал за ним краем глаза, пока возился с едой и посудой. Дрожащие губы, побелевшие костяшки судорожно сжатых пальцев. Дерек цеплялся за собственную одежду с такой силой, что в тишине леса был четко различим треск натянутой ткани. Ганс чувствовал свою ответственность и понимал, что Дерека надо успокоить.

Но не знал, как.

Сколько себя помнил, Ганс был загружен множеством самых разных поручений и, конечно, не занимался обучением новобранцев. Куда там? Сам всего год назад получил право носить нагрудник и плащ с гербом. Откуда взять опыт и знания, право учить? Несколько раз Ганса приглашали в лекторий как того, кто мог рассказать о своем отце, великом Рудольфе, герое и гордости империи. Но это, конечно, не то. Даже если Ганс всей душой желал Дереку счастья, жизни, будущего, он не знал, как помочь и что делать.

Дерек проигрывал тьме. Дерек проигрывал собственной силе.

Безумный взгляд кидался из стороны в сторону: Ганс видел в нём готовность предать огню не только тёмных, но и всех, кто окажется на пути. Гибельное отчаяние, которое вот-вот сожжет душу.

— Энши… — Ганс посмотрел на бессмертного и вздохнул. Его просить о помощи точно не стоит. Энши вовсе не был бессердечным, нет. Но уже записал Дерека в число обреченных. Сколько бы ни было слов о предоставленном выборе, тратить силы на спасение бессмертный точно не станет.

Тьма искала, шепталась за спиной, пыталась нащупать ненавистного тюремщика. Сожрать. Раздавить. Уничтожить. Мир вокруг Энши давным-давно изменил обличие, и огненная сущность едва выдерживала давление.

Нужно больше сил.

Больше веры.

В те времена, когда царствовала магия и тысячи людей со всех краев света взывали к имени Ра, искренне верили в одолженную силу, просили о помощи, свергали и превозносили, он мог бы открыто пройти к самым вратам. Но сейчас вынужден прятаться в свете луны и благодарить судьбу, что для тёмных нет разницы.

До поры.

Стоит разжечь пламя сильнее, и вся тьма в округе ринется к нему. О, это будет слишком сильно отличаться от битвы под Арсэмом. Там, при солнечном свете рядом с чистой силой жрецов тёмные были опасны лишь людям.