— Не все черное — грязное, — заявила я иприкусила язык. Сейчас Амара почувствует себя оскорбленным. Но он отреагировална мое заявление иначе:

— Я видел мини-пигов, они вылитый Хуч!

— Правило номер три! Никогда не говори этогопри Маше! Подведем итог: еда на кухне, там же вся посуда, металлическую небери. Зайка не кролик! Хуч не свинья! Собачьи консервы в левом нижнем ящике,паштет полковника справа, Маша не пьет молоко, Кеша не любит рыбу, Ольга непритронется к хлебу. Утюг в гардеробной. Стиральная машина там же. Написьменном столе у Кеши ничего переставлять нельзя! Понял?

— Да, хозяйка, — в полном ужасе прошепталАмара. — Йес, хозяйка, только не выгоняйте меня, хозяйка! Очень прошу! Запишу вашиуказания! Выучу!

Наверное, я слишком загрузила юношуинформацией.

— Амара, слушай. Можешь забыть все ранеесказанное. Главное: никогда не зови Зайку Кроликом! До сих пор не могу понять,каким образом ты сегодня остался жив.

— Ей не нравится именно «Кролик»? — неожиданноуточнил Амара.

— Тонко подмечено, — кивнула я. — Обратись тык ней, допустим, «черепашка», Ольга бы просто посмеялась, но «кролик» — это ножв сердце!

— О’кей, хозяйка! — прижал руки к груди Амара.— Понял, хозяйка.

— Отлично, — улыбнулась я. — Ты молодец,прекрасно справляешься с работой. Сейчас убери со стола, помой посуду и займисьспальнями. Я вернусь, очевидно, поздно. Ты сумеешь покормить собак? Надооткрыть банку, положить содержимое в миски, размять вилкой и поставить на пол.

— Да, хозяйка, йес, хозяйка! — завел свойприпев Амара.

Я, стараясь выглядеть приветливой, помахалаему рукой и пошла в холл. Конечно, Ирка бессовестная лентяйка, но она отличнознает, где что лежит, не угощает полковника лечебным кормом для ожиревшихмопсов и помнит, как кого из нас зовут.

— Он дурак, — вдруг сказала Саша, выходяследом за мной, — полный идиот! Зачем брать на работу кретина? Хотите, я научувашего негра уму-разуму?

Я открыла шкафчик, вытащила розовые балетки иответила:

— Просто Амара неопытный, зато старательный.Опять надел свою идиотскую форму с золотыми пуговицами. Спасибо тебе запредложение, но лучше отдыхай, делай что хочешь! С хозяйством возиться не надо.

Саша обрадовалась.

— Супер! Аркадий обещал подвезти меня в город!Я правда могу делать что хочу?

— Конечно, — кивнула я.

Девушка вышла во двор, я быстро вернулась накухню и сказала:

— Амара!

— Да, хозяйка.

— Я не настаиваю на непременном ношении формы!

— Не понял, хозяйка!

— Если тебе неудобно в камзоле, спокойноможешь надеть другую одежду! Главное, чтобы она была чистой!

Лицо Амары вытянулось.

— Это плохой сюртук?

— Очень хороший!

— Вам не понравился? Он лучший из всего моегогардероба… мне сказали… надо самое красивое… шикарное…

— Замечательная вещь, — согласилась я, — ноузковатая. Жаркая. Оденься попроще, тяжело весь день рассекать в униформе. Ираносит джинсы и футболку. У тебя есть такие вещи?

— Да, хозяйка.

— Вот и замечательно, спокойно их носи.

— Да, хозяйка!

Неожиданно у меня началась мигрень. Явернулась в прихожую, взяла ключи от машины и вышла во двор. Может, позвонить вагентство и попросить поменять парня на обычную девушку, украинку, допустим? Нов ту же секунду я выбросила эту мысль из головы. Представила, как будувыглядеть, заявив администратору:

— Мне не нравится Амара!

Сотрудник фирмы непременно спросит:

— Чем он вам не угодил?

А я отвечу:

— Хочу взять в прислуги женщину с белым цветомкожи.

И что обо мне подумают в «Подруге»? Что мадамВасильева отпетая расистка! Ладно, потерпим месячишко, и потом, Амара толькоприступил к исполнению обязанностей, первый день в чужом доме, конечно, он всепутает…

— Тебя Аркадий довезет? — спросила я у Саши,сидевшей во дворе на скамейке.

— Ага, — кивнула она, — через четверть часикадвинем, он доставит меня до метро.

— Разберешься в переходах?

— Конечно, — засмеялась Мироненко.

— У тебя есть деньги?

Саша замялась, я вытащила кошелек, отсчиталанесколько купюр и спросила:

— Когда думаешь вернуться?

— Не волнуйтесь. Отлично доберусь назад, сядуна маршрутку от «Тушинской».

— Если заплутаешь, звони, — сказала я.

Саша помахала мне рукой. Я села в машину ипосмотрела на девушку в зеркало. Не знаю, каковы ее голосовые данные, новнешность у нее для сцены подходящая. Правда, начинающая певица оченьмаленького роста, но стройная, с длинными густыми волосами, и походка у нее каку балерины.

Отчего-то у меня дрожали пальцы, аккуратнонажать на кнопку брелока, который открывает ворота поселка, я не смогла.

Из будки высунулся охранник.

— Дарь Иванна! — закричал он.

— Что? — спросила я.

— Вам письмо, курьер принес, — сказал парень.— Лежит у нас с утра. Обычно Ирина за почтой приходит, но сегодня не явилась!Она не заболела?

— В отпуск уехала, — пояснила я, забираяконверт.

При виде послания руки затряслись еще сильней.«Дарье Васильевой, Ложкино» — было выведено на конверте.

Отъехав километр от поселка, я припарковаласьу обочины, вскрыла конверт и вытащила листок с текстом. Похоже, это был отрывокиз рукописи Благородного.

«Прежде чем окончательно привести себя впорядок, Светлана побежала в пиццерию. Владимир обожает лепешки, сдобренныесыром, жалкий фастфуд бедняков, дешевое лакомство плебеев. Но ведь он скоропридет, а Светлана хотела рассказать Владимиру Мерзкому о своих чувствах. Словане шли из горла, лучше всего было, протянув ему пиццу, сказать: