Рация снова запищала. Ксения схватилась за нееи, забыв со мной попрощаться, пошла по коридору, ее голос, отчитывающийочередного сотрудника, потонул в общем шуме. Я пошла на выход. Как поведет себяобычный отец, у которого украли десятилетнюю дочь? Даже если папаша не оченьлюбит ребенка, он будет нервничать, а Юрий Гинзбург благополучно прибыл насовещание.

Москва давным-давно превратилась вгосударство. Я часто бываю во Франции и знаю о трудностях, подстерегающихпарижанку, которая вышла замуж за парня из Нормандии, но все же нечто общеемежду Парижем и провинцией есть, а в столице России, перемещаясь с юго-западана северо-восток, вы окажетесь в совершенно другой среде обитания. В СеверномБутове одни обычаи, в Солнцеве — другие, в Орехово-Борисове — третьи. Дажеодеваются люди по-разному, и подчас в Москве можно обнаружить невероятныеместа.

Бромская улица оказалась пустырем. Сначала ядолго искала съезд со МКАД, потом очутилась в промзоне, которая протянулась нанесколько километров, затем попала на шоссе, по обе стороны которого высилисьсерые бетонные заборы, разрисованные неприличными надписями, и в конце концоввырулила на четырехугольный пустырь, в правом углу которого сиротливо маячилаавтобусная остановка.

Я вышла из «букашки» и прочитала на табличке,висевшей на столбе: «Улица Бромская». Вокруг не было ни души, лишь три бродячиесобаки с интересом наблюдали за мной. Я снова села за руль, пересекла на машиневытоптанную площадку, увидела овраги, за ними желто-серую четырехэтажку, а ещедальше целый квартал блочных башен.

Минут пятнадцать ушло на то, чтобы сообразить,каким образом можно подъехать к зданию. В конце концов я оставила машину,пешком преодолела глубокую канаву и с огромной радостью обнаружила на стенедома нарисованную черной краской цифру «6». Оставалось лишь удивляться, кудаподевались первые пять домов.

Шестая квартира была на втором этаже, я нажалана звонок, послушала, как за дверью весело разливается «соловьиная» трель, и,вспомнив слова Ксю о любви Светланы к выпивке, решила повторить попытку,подняла руку и тут заметила на косяке странные темно-красные куски, похожие напластилин. К ним прилип клочок бумажки. Я потрогала пальцем комочки и позвонилав соседнюю дверь. Та моментально отворилась, появилась девушка лет двадцати свытравленными добела волосами.

— Че надо? — без всякой агрессии спросила она.

— Вы не знаете, где ваша соседка?

— Которая? — уточнила хозяйка.

— Светлана Лукашина.

— Она померла! — равнодушно сообщила девица.

— Когда? — ахнула я.

— Вчерась, — пожала плечами блондинка, — а че?

— Лукашина должна мне денег и…

— Тю! Она бухала, — радостно выпалилакрасавица. — То приличная ходит, то ужратая! Столкнешься в подъезде — непоздоровкается, глаза стеклянные! А еще она тут позавчера у окна наблевала, иее Танька шваброй охреначила! Может, от побоев и померла! Позвонок ей Танькасломала!

Дверь квартиры, расположенной напротив,распахнулась и с глухим стуком ударилась о стену.

— Сволочь! — заорала толстая баба в слишкомкоротком и тесном ситцевом халате. — Сука! Не смей брехать. Вот Мишка вернется,он тебе, Ленк, язык выдернет!

— Тю! Танька! — не испугалась Лена. — У глазкакараулишь? На лестницу пялишься?

— А че? Место куплено?

— Хоть обзырься, ничего интересного неувидишь! — застрекотала Таня. — Лучше за Мишкой присматривай! Он к Аське издвенадцатой шастает!

— Брехня!

— Вот те крест!

— Врешь!

— Ха! Откудова у Аськи новые туфли? Твой Мишкаприпер! И драку я видела! Светку рвало у подоконника, а ты высунулась сошваброй и как хренакнешь ее!

— Сама у глазка днями стоишь, — предпринялаответную атаку Таня, — ну вышла я, поддала ей! А кто тут лестницу шкрябает? Я!Остальным по барабану, насрут и пройдут! У нас в деревне и то чище!

— Чего ж ты в Москву приперла! Сидела бы усебя в Зажопье, — завизжала Лена.

— Гадина, — потрясла кулаком Таня.

— …! — не осталась в долгу Лена.

— …! — ответила Татьяна.

— …! — отбила Лена.

— Дамы, спокойно, — приказала я.

— Да пошла ты, — в запале рявкнула Таня, — нестой под стрелой, по башке получишь.

— Полковник Дарья Васильева! — гаркнула я. —Московский уголовный розыск. Или замолчите, или обеих в обезьянник устрою, скомфортом!

— Ой! — пискнула Таня.

— Б…! — вырвалось у Лены. — Извините, я ненарочно! Не в ваш адрес говорено, просто так, в воздух.

— Надеюсь, вы прекратите ругаться и ответитена мои вопросы, — сурово сказала я.

На губах Тани появилась заискивающая улыбка.

— Мы дружим!

— Ага, — подтвердила Лена, — очень даже другдруга любим.

— Я заметила! А главное, услышала ваш обменлюбезностями.

— По-соседски веселимся, — заявила Таня, —шуткуем. Правда, Лена?

— Точняк, — подтвердила та. — Поорем длятонуса и чай пить сядем. Нас ваще водой не разольешь.

— Отлично. Когда вы видели Светлану впоследний раз? — приступила я к допросу.

— Позавчера, — бойко сообщила Ленка, — я мимодвери случайно шла, услыхала шум, в глазок торкнулась — Танька Лукашину швабройхреначит!

— Да нет у меня швабры, — залепетала Таня. —Вот вы полковник…

Я кивком ее поощрила.

— Но ведь и баба! — продолжала Таня. — Скажитепо-женски! Обидно ж, когда вымоешь, уберешь, а кто-то возьмет и нагадит! Ялестницу мою, очень грязь не люблю. Тока отскребла плитку, гляжу, Светка блюет!Ну не удержалась, отходила ее веником! Наркоманка хренова. Но ей ничего несделалось, уползла к себе, слова не сказала.

— Почему наркоманка? — удивилась я.

— Алкоголем от нее не пахло, — пояснила Таня,— а вид безумный! Глаза выкатила, пена на губах, корчится. Фу! Обдолбанная пополной программе. Но она живая ушла! Чего от веника будет, он мягкий! Дажесиняка не получится. А вчера вечером менты приперли! Их эта вызвала! Изчетвертой квартиры!