— Разумеется, я спрошу разрешение.

— Правда?

— Нет.

Стиснула зубы.

— Я тебя не люблю!

— Люби кого угодно. Мне все-равно.

Этим заявлением он поставил меня в тупик, и я не сразу сообразила, что ответить.

— Тогда… я, — и решительно: — ненавижу тебя!

— Плевать.

— Я убегу!

— Только попробуй.

— Попробую!

Ему забавно это слышать.

Он внимательно оглядывает мое лицо, задерживает взгляд на губах. Думаю, он снова хочет ко мне прикоснуться. Носом втягивает воздух и щурит глаза — ему нравится то, что он видит, а больше то, что теперь я в полной его власти.

— Сколько ты собрался меня здесь держать? — спрашиваю сердито.

— Вечность.

В смысле, до самой смерти? Моей или его?

Конечно, глупо рассчитывать, что он умрет первый.

— Что это за место? — цежу сквозь зубы и осматриваюсь по сторонам. — Это что… тронный зал?

Мои шаги отдаются гулким эхом.

Вокруг тишина и холод, где-то в глубине замка раздается пугающее эхо. Задираю голову и с ужасом гляжу на сталактиты, свисающие с потолка — это и впрямь часть скалы, самая настоящая пещера. А затем…

… облупившиеся фрески. Вернее, иссеченные мечом.

Трон.

Я медленно двигаюсь к нему, завороженная его монументальностью, мощью и силой. Этот каменный трон, предназначен для одного. Только Акар мог когда-то восседать на нем. Трон, располагающийся рядом, разбит вдребезги. Это место Эморы. Сколь же сильна была ненависть, заставившая Акара разбить камень?

Я поднялась по ступеням, благоговея при виде огромных каменных колон, поддерживающих свод.

Трон хозяина гор покрыт каменной пылью. Я стираю пыль, ощущая обжигающий холод.

— Что здесь произошло? — разворачиваюсь и смотрю на Акара.

Пока я бродила, он все время наблюдал за мной. Знал, что злюсь. И, тем не менее, взгляд его был спокоен.

— Ничего.

— Ты разрушил здесь все, вот что!

— Поругаешь меня за это?

— Ты… — опешила от этой насмешки, — ты разбил трон!

— Он тебе так понравился, вредина? — уголок его губ изогнулся. — Забирай. Мне он не нужен. Я не король и не собираюсь им быть.

Я обернулась, чтобы увидеть его лицо — он говорит правду?

— Почему? Разве ты не хозяин гор?

— Этот трон, моя жизнь и предназначение — прихоть Эморы. Я — ее создание. Но я не живу по ее правилам.

— Ты носишь венец, — и взглянула на черную корону, украшающую его голову.

— Я не могу избавиться от него. Пока.

— Не можешь? — изогнула я бровь и скрестила на груди руки.

— Нет.

Он лжет, конечно же.

Подхожу к нему и упрекаю его во лжи прямо в лицо, рассчитывая на то, что он устыдится.

Он смотрит так пристально, что мое воодушевление иссякает. И уверенность тоже.

Мне, вообще, хочется отступить, и только гордость держит меня на месте.

— Ну так попробуй снять, — что-то в его хриплом тягучем голосе подсказывает мне этого не делать.

Испытывает меня. Думает, струшу.

Поднимаю руку и хмурюсь, наконец, сознавая, как высок Акар. Но он покорно преклоняет голову, чтобы я дотянулась. Взгляд не отводит.

Я ощущаю его дыхание и горячий интерес. Мне кажется, что он дрожит, чего, разумеется, не может быть.

Прежде чем коснуться шипов венца, пальцы касаются волос Акара, и я резко втягиваю воздух. Его волосы гладкие и жесткие, черные и блестят обсидианом. Холод стали, из которой переплетен венец, поражает. Я ощущаю волшебство Зазеркалья в каждом изгибе шипов. Мощь этой магии так неоспорима, что я отдергиваю руку и с изумлением встречаюсь взглядом с Акаром.

— Он заколдован.

— Это хотя бы не рога, — шепчет горный дух. — Она не посмела задеть мою гордость сильнее.

Теперь я понимаю, какая ненависть сжигает его. Я вижу ее отголоски в его глазах.

— Что делает эта магия?

— Лишает воли. Не стоит забывать, что я лишь раб богини.

Возможно, Эмора боялась его? Собственное ее творение оказалось слишком сильным, своевольным и жестоким?

Он качнулся вперед, поддел пальцами цепочку у меня на шее и приподнял кулон.

— Как долго она с тобой?

— Кто? — я похолодела от ужаса.

— Эта душа.

Все обмерло у меня внутри.

Наши с Акаром взгляды пересеклись. Он очень много знал о Меясе, о наших обычаях.

— С тех пор, как мне исполнилось восемь.

— Сейчас она довольно сильна и это опасно для тебя, ты знаешь это?

— Да, но как ты… откуда?

— Каждая душа — это часть магической стороны этого мира. Эта провела здесь не одну сотню лет, — и всматриваясь в сердцевину кулона. — Она боится меня?

— Да, — усмехнулась я, нервно касаясь щеки. — Еще спрашиваешь? Возможно, именно ты и убил ее, когда она еще была человеком.

— Какой странный упрек.

Я вдруг понимаю, что мы стоим друг напротив друга слишком близко, и лишь терпение Акара отделяет нас от трагедии. Отодвигаюсь от него, делая шаг назад, и на его губах снова играет усмешка.

— У нас ничего не получится, Акар, — пытаюсь втолковать ему. — Ты ничего обо мне не знаешь. Есть кое-что… гм, страшное.

— Да? И что же это страшное? — спрашивает он насмешливо. — Поверь, я не испугаюсь.

— Я — прислуга. Старшая горничная. И я выросла в приюте.

Пожалуй, это вообще не интересовало Акара, потому что он рассмеялся.

— Ты действительно думала, что мне не все-равно?

— А еще меня отправили сюда силком.

— Неужели ты так плохо себя вела?

Он совершенно не серьезен, и мне хочется задеть его гордость:

— Не хуже, чем ты сейчас! — и вздыхаю: — Послушай, мы такие разные. Неужели ты не видишь, что мы совершенно не подходим друг другу.

— А ты не видишь, что это не имеет для меня никакого значения?

Он упрям, но я пытаюсь уговорить, а заканчиваю простым:

— Оставь меня в покое!

— Нет.

— Акар…

— Нет, — обрывает.

— Отпусти меня!

— Никогда.

— Я для тебя всего лишь глупая человеческая дева…

— Ты для меня — все, что я хочу.

Его слова пронзают меня словно стрелы, с губ срывается ошеломленный вдох. Я нахожу в себе силы возразить:

— Но ты — вовсе не то, что хочу я.

Кажется, его глаза — и без того темные — наполняются непроницаемым густым мраком, гулким, как космос. И на дне зрачков плещется недовольство.

— Я готов многое для тебя сделать, — он ступает шаг, и мне стоит огромных усилий, чтобы не отшатнуться. — Клянусь всем, что имею, я не хочу тебя обидеть.

— Ты делаешь это постоянно.

— Я не привык к человеческим девам. К слезам, к тому, что тебе больно. Ты, проклятье, то голодна, то хочешь спать, то мерзнешь!

— А ты не умеешь любить, Акар. Ты не испытываешь никаких чувств, кроме ненависти и злости. Ты не знаешь, что находится