впервые увидела румянец на его щеках.

– Не извиняйся… Я просто очень увлекся чтением. Как дела?

Знаю, что в ответ я, как все нормальные люди, должна была выдать дежурное «нормально», но вместо этого я упала в его кресло-качалку и разрыдалась. Я рассказала Смарту, что случилось, и он выслушал меня с явным сочувствием.

Я понимала, что мы друг другу посторонние и что я в который раз не сумела совладать со своей привычкой раскрывать душу человеку, едва познакомившись с ним. Но сегодня я решила, что тому, кто задает такой вопрос, надо быть готовым получить честный ответ.

Я порылась в кармане и подошла поближе к Смарту, чтобы показать ему медальон – единственное, что хочу сохранить из этого дня. Он повертел его в руках, улыбаясь.

– Прелестная вещица… Лоран – это ее любовник?

– Лоран?

Он указал на обратную сторону медальона. Забыв о приличиях, я попросила его одолжить мне очки. В мелко выгравированных буквах в центре медальона я узнала почерк отца. Я подняла глаза на Смарта и вымолвила:

– Проклятье…

Синхронные события

– И ты никогда не подозревала, что между твоим отцом и тетей что-то есть?

Я пила кофе и смотрела в окно. Этьен уже засыпал меня вопросами.

– Нет.

– А по-моему, ты просто не хочешь в это верить. Подумай хорошенько!

Сидевший рядом Шарль вздохнул, не отрывая глаз от меню. Если бы вздохнула я, Этьен немедленно стал бы допытываться, чем это я так недовольна. Но поскольку это был сам Шарль, он быстро смекнул, что допрос пора закончить.

– Дай-ка мне еще раз медальон.

И он снова стал рассматривать его, как уже делал каждый из нас с минувшего вечера.

– Может, это украшение твоей матери?

– Да, может быть.

Тут Шарль выкрикнул:

– О!

Закусочная была пуста, и в этот момент все официанты обернулись на наш столик. Я не удержалась и выпалила:

– Все в порядке, ему просто в кофе попалась лягушка.

И со смехом обернулась на Шарля, гадая про себя, что это на него в самом деле нашло. Шарль покраснел: он сам не ожидал, что получится так громко.

– Фаб, а ты случайно не фотографировала нас с Клэр, перед тем как мы уехали в Дэмон? Надо посмотреть, был ли медальон тогда у нее на шее…

– Допустим, а что дальше?

– Ну, смотри… Если его не было, значит, она как-то получила его во время поездки в твой старый дом, верно?

Этьен поднял руку, чтобы Шарль дал ему пять.

– Ай да Шарль, молодчина!

Оба сдвинулись на краешек сиденья, с нетерпением ожидая, пока я проверю фотографию. Я вынула из сумочки телефон.

– Медальона не было.

Этьен выхватил телефон у меня из рук, чтобы как следует рассмотреть тетину шею и убедиться, что на ней ничего не было, а Шарль провел рукой по лицу.

– Черт, я будто в мыльную оперу попал.

Я не удержалась и вполголоса ввернула:

– Вы смотрите «Страсти семьи Дюбуа»…

Пока Этьен заказывал себе горку блинов, я, поджидая своей очереди, рисовала закорючки на салфетке. Официантка устремила на меня полный удивления взгляд, когда я заказала завтрак: яичница из двух яиц с ветчиной, беконом, колбаской, картофельными оладьями, паштетом, хлебом и двумя блинчиками. Она ткнула ручкой в сторону Шарля:

– Вы на двоих берете? Поделите тарелку?

– Нет, это все для меня.

– О как! А ты не лопнешь, милая моя?

– Я вчера десять минут делала массаж сердца. И с тех пор ничего не ела. И если вам вдруг интересно – нет, не помогло. Она умерла.

Этьен пнул меня под столом, выразительно округлив глаза. Я подняла указательный палец и добавила:

– А вот и братец пинает меня под столом, чтобы я заткнулась. Так что, если у вас еще остались вопросы, прошу обращаться к нему. Он, кажется, решил, что я снова наняла его менеджером!

У официантки вырвался смешок, но она тут же стала серьезной и принесла нам соболезнования.

Ела я в молчании. Этьен переписывался с матерью Кловиса, а я думала о тетиных похоронах, о том, что надо написать некролог для дэмонской газеты, о клее и картоне, который мне надо купить, чтобы подготовить сюрприз для Виктории Виже и ее Эдмона. Шарль же, в свою очередь, говорил по телефону с поставщиком стройматериалов.

– Как там звали того мужика, к которому ездила твоя тетя? – спросил Этьен.

– Жан-Ги Бибо.

– Я ему позвоню, спрошу насчет медальона.

Его сильно задела эта история. Сильнее, чем я ожидала. Шарль внезапно вскочил.

– Черт, мне тут брат пишет: у них там трубу прорвало, пострадал потолок – надо срочно ехать. Поедешь со мной?

– Конечно же, помогу вам. А потом позвоню тому мужику насчет медальона.

Я подняла большой палец, давая понять Этьену, что одобряю его план, – он же похлопал меня по плечу и сказал:

– Сегодня вечером точно откроем эту проклятущую коробку.

Я не ответила, потому что была занята тем, что торопливо убирала со стола, составляя в стопку тарелки и собирая приборы. Потом я скомкала листы бумаги, которые здесь служили сервировочными салфетками, и засунула их в пустые чашки. Будь у меня тряпка, я бы и стол протерла. Мое обсессивно-компульсивное расстройство опять подмигивало мне – и я старалась не встретиться с ним взглядом. Стоило заботам так переполнить мне голову, что становилось невмоготу – и оно немедленно о себе напоминало. И чем старательнее я его избегала, тем навязчивее оно принуждало меня творить что-то странное. Например, выстраивать банки с консервами так, чтобы все этикетки смотрели строго в одну сторону, или, еще хуже, дергаться каждый раз, когда Шарль лезет за чем-нибудь в платяной шкаф.

Я решила не ехать с Шарлем и Этьеном, а дойти до Дома «Птицы» пешком. Чем скорее они приедут к Антуану на помощь, тем лучше, а мне как раз не мешало пройтись.

Сент-Огюст неспешно просыпался. Заметив, как из-за угла выезжает школьный автобус, я остановилась дождаться, когда он проедет мимо меня. Я знала, что Лора, племянница Шарля, любит сидеть спереди, – может, я сейчас ее увижу. И хотя оказалось, что он едет в школу соседнего городка, я все равно послала ему вслед воздушный поцелуй. Две ученицы, сидевшие сзади, показали мне через окно средний палец. Они хотели меня оскорбить, но вместо этого подняли настроение на все утро. Эта их невинная, совершенно ничем не вызванная грубость выглядела до того нелепо, что я еще долго смеялась, продолжая шагать в полном одиночестве.

Проходя мимо магазинчика Жослена, я вспомнила их с тетей встречу. Я решила заглянуть к нему и сообщить, что случилось. Когда я вошла, он расставлял молочные пакеты по холодильникам и заговорил, стоя ко мне спиной.

– Здравствуйте!

– Привет, Жослен…

Услышав мой голос, он тут же обернулся.

– О, здорова, значит! А Шарль?

– А что он?

– Вы разве вчера вечером скорую не вызывали?

В этом – весь Сент-Огюст. Новости разлетаются быстрее, чем носится по пляжу Ван Гог.

– Вызывали. Тете. С которой ты познакомился недавно.

Рука Жослена опустила молочный пакет на полку с чипсами.

– Ты шутишь… И как она?

– Мы с Шарлем пытались ее откачать, но было уже слишком поздно.

Впервые за три года я увидела, как Жослен лишился дара речи. Он отошел за прилавок и опустился на деревянную табуретку.

– Фабьена, я тебе скажу одну вещь, только никому не говори.

Он устремил взгляд в окно. Немного помолчал и продолжил:

– Вот уже пятнадцать лет, как я живу вдовцом. И вот твоя тетя стала первой женщиной после моей жены, к которой я что-то почувствовал, как только ее увидел. А я думал, со мной никогда уже такого не будет.

Мне стоило что-то ответить, но я не могла подобрать слов. Время шло, мне уже было пора на работу. Над дверью прозвенел колокольчик, и в магазин вошел хозяин прачечной, что располагалась по соседству. Я знала, что ему первому Жослен поведает новость о Клэр – а затем еще весь день продолжит передавать ее одному покупателю за другим.

Я никогда не любила сплетни, но в ту минуту мысль о том, как все жители Сент-Огюста повторяют имя