Не успел улепетнуть беспризорник, как на плечо Бориса леглатяжелая рука.

– Попрошу документы! – раздался за спиной у негосуровый окрик.

Борис обернулся и увидел на перроне невысокого тщедушногомужичка с бесцветными пронзительными глазами, облаченного в потертую кожануюкуртку. Позади него маячили два красноармейца с винтовками.

– В чем дело, товарищ? – отозвался Борис, стараясьсохранять хладнокровие.

– Это мы посмотрим, кто здесь товарищ, а кто чуждыйэлемент! – процедил человек в кожанке, цепко оглядывая Ордынцева. –Сказано – предъяви документы!

– Да это пожалуйста, это в любой момент. – Борис,стараясь не суетиться и держать себя в руках, достал командировочноеудостоверение. – Вот, гражданин, можете ознакомиться…

– Это уж как водится… – Чекист развернул бумагу имедленно, с явным затруднением прочел: – «Центрснабстатупр…» Эка завернули!Сразу видать, серьезное учреждение!

В голосе его зазвучало невольное уважение, и он, покосившисьна Ордынцева с другим выражением лица, продолжил вслух читать документ:

– «…удостоверяет, что податель сего… Пров Васильевич…по служебной надобности… оказывать содействие…» Извиняюсь, товарищ! –Чекист вернул Ордынцеву бумагу. – Со всем моим уважением, и ежели какоесодействие – только скажите! А мы тут идем, слышим – шум, беспризорник верещит,ну и подумали – мало ли какая контра затесалась… а тут вижу – все в порядке…вижу – ответственный работник со всеми полными правами…

Борис облегченно перевел дыхание и проговорил солидным,начальственным голосом:

– Ничего, товарищ, все правильно! Ты свой революционныйдолг правильно понимаешь! Бдительность, товарищ, – это первое дело, безэтого никуда… вокруг столько контры, что страшное дело… если бы я, товарищ,тебя, к примеру, увидел, находясь при исполнении, тоже бы документ потребовал,потому как бдительность первое дело…

– Верно, товарищ! – оживился чекист. – Контрывокруг – это просто смерть сколько! Изо всех щелей прут, ровно тараканы! Житьяот этой контры никакого…

– Ты с кем это, товарищ Евдокимов, агитациюразводишь? – раздался вдруг новый голос, и из толпы пассажиров ипримкнувшей к ним мелкой вокзальной шушеры выдвинулся человек в аккуратномфренче. Человек этот был сутул и бледен, с нездоровым изможденным лицом илихорадочно горящими глазами.

– Так вот, товарищ из центра… – рапортовал чекист,показав на Ордынцева. – По служебной надобности… приказано оказыватьполное содействие…

Сердце Бориса остановилось на мгновение, после чегостремительно ухнуло вниз. Такого страха он не испытывал даже в восемнадцатомгоду, когда пьяный матрос в упор наставил на него заряженный «маузер». Он неиспугался махновцев, грабящих поезд, едущий по степям Украины, потому чтонаходился в полубреду от высокой температуры. Он не боялся, когда остался одинна конно-горной артиллерийской батарее и конница красных неслась на него,сметая все на своем пути. Тогда просто некогда было бояться. Он не боялся,когда их с Алымовым в числе других захваченных в плен офицеров красныесобрались топить в Новороссийской бухте. Тогда все чувства заменила глубокаявсепоглощающая ненависть. Ненависть помогла ему выжить. Ненависть и егопотрясающее везение.

Теперь, похоже, везение покинуло его, потому что Борис узналчеловека во френче. Узнал умом, но душа его бурно протестовала, она никак нехотела примириться с неизбежным. По всему выходило, что экспедиция Борисазакончилась. Закончилась прямо здесь, в небольшом провинциальном городке, наэтом грязном вонючем вокзале.

– Тебе, Евдокимов, изменило твое революционноечутье! – холодно и резко проговорил человек во френче. – Придетсяпоставить вопрос ребром!

Борис в глубине души был согласен с такой постановкойвопроса. Потому что перед ним стоял сильно похудевший и постаревший СергейЧеркиз – его личный враг, человек, с которым они обоюдно и сильно ненавиделидруг друга несколько лет, с тех пор как судьба столкнула их в девятнадцатомгоду в таком же провинциальном городе на юге России[6].

Черкиз был убежденный большевик, хотя благородногопроисхождения, из дворян. Борис считал, что такие люди опаснее и хуже всего.Революция и Гражданская война выявили во многих людях множество неожиданных инеприятных, можно даже сказать, отвратительных черт характера. Мало кто мог вто смутное и страшное время жить честно и по совести. За время своих скитанийБорис видел многое, и в эмиграции рассказывали разное.

Молодой человек из очень известной аристократической семьистал агентом ЧК, выдавал своих бывших друзей и даже родственников. Причемсовершенно мирных, ни в чем не повинных людей, которые вовсе не мечталибороться с большевиками, а просто пытались выжить, скрывая свое происхождение.Отвратительно, конечно, но все понятно: так испугался на первом допросе за своюжизнь, что усиленно пытался заработать помилование.

Молодая девушка, едва успев снять передник гимназистки,влюбилась в большевика, бросила дом, родителей и ушла с ним. Тоже понятно,случаи в истории известны: в древнем Карфагене принцесса Саламбо полюбиладикого варвара, что и в те времена было делом неслыханным. Правда, комиссаршапосле смерти своего любовника стала сумасшедшей наркоманкой-садисткой, личномучила пленных на допросах, особенно доставалось от нее почему-то женщинам.

Справные работящие крестьяне, честные и непьющие, заманивалипутников, ехавших менять вещи на еду, убивали их, чтобы отобрать драгоценностии одежду. И тоже причины душегубства вполне понятны: жажда наживы. Ну, за этипреступления каждый будет держать ответ на том свете лично.

Но вот чего Борис совершенно не мог понять, так это позициитаких людей, как Черкиз. Он пришел в революцию сам, по доброй воле и святоследовал своим принципам. Он искренне считал, что революция имеет право взять учеловека все – семью, дом, работу, даже жизнь. Мало того, тот, кто принял революциювсерьез, должен сам с радостью отдать все это. Или отобрать у других.Разумеется, во имя всемирной революции и торжества диктатуры пролетариата.

Они с Черкизом встретились совершенно случайно. Встретилиськак враги, находясь по разную сторону баррикад. Но было у них тогда одно общеечувство: они оба любили Варвару. Борис долго искал сестру и нашел ее наконец вовремя своего допроса в ЧК. Варя почти год жила с Черкизом, думая, что потерялаБориса навсегда.

Бедная девочка, как она пыталась его спасти! Как умоляласвоего мужа, этого кристального большевика, отпустить ее единственного брата!Отпустить случайно схваченного, просто подозрительного человека… Ради нее, радивсего хорошего, что между ними было. Борис знает, что сестра до сих пор неможет вспомнить о том случае без содрогания. Потому что принципиальный Черкизне только не отпустил Бориса, но и не дал ему отсидеть положенные пять дней вдепо смертников. Сам подписал приказ о расстреле…