компасом в руке. «Определяю направление течения, – объяснил он воображаемому собеседнику. – Пользуюсь случаем, пока еще достаточно светло». Решив спуститься к воде, он раздвинул кусты, и у него из-под ног взметнулась утка. Он в испуге отскочил назад. Птица упорхнула подальше и с похожим на смех кваканьем опустилась на воду. «Кха-ха-ха! Кха-ха!»

Сама странность этих мест как будто сдирала с него кожу, оставляя лишь оголенную плоть.

Рук всем видом старался показать, что отмечает, как ручей заворачивает на север, но на самом деле он попросту хотел осмотреться. Эта беспощадная новизна напоминала слепоту. Словно в отсутствие знаний ему изменило зрение. Он надеялся, что без рюкзака и записной книжки его глаза быстрее научатся различать все эти деревья и кусты.

Трава у ручья нежно зеленела в сгущающихся сумерках, впитывая пологие лучи заходящего солнца – такая яркая, что почти жидкая на вид. Над ручьем клонились хвойные деревья. «Елки» – так их все называли. Но содрав горсть иголок, Рук увидел, что, в отличие от еловой хвои, они состоят из сочленений, которые ближе к кончику прилегают друг к другу плотнее. Что же это за лист, который проталкивается наружу частями, точно подзорная труба?

Он ведь хотел увидеть нечто необычное. Что ж, это место настолько необычно, что в голове не укладывается.

Егерь вернулся затемно, притащив пару попугаев и опоссума. Походив по лесу, он приободрился.

Рук услышал, как он обратился к губернатору:

– Дичи здесь небогато, сэр, но коли что зашевелится, сразу стреляю!

Разрумянившийся и довольный, Бругден с гордостью наблюдал, как один из рядовых возится с мехом и перьями. Из его добычи получилось некое подобие рагу, и хотя выглядело оно не слишком заманчиво, но все же неплохо дополняло скромный паек старого черствого хлеба.

После ужина Рук, как и все, с радостью завернулся в свое одеяло. Ноги тряслись от целого дня нескончаемого карабканья вверх и вниз, кожа зудела тысячей укусов, а тонкое одеяло не спасало от ночного холода.

Но, погружаясь в сон, он подумал: «Нет на свете места, где я скорее предпочел бы оказаться».

* * *

Двигаясь на запад, они оставили реку позади, но на второй день вышли к ней снова. Вдоль берега шла тропа, протоптанная до них кем-то другим.

– Ага! – воскликнул губернатор. – Наконец-то мы встретим туземцев!

Рук попробовал представить себе, как начнется эта встреча. Пожалуй, надо выйти вперед и что-то сказать. В тот первый день на берегу ему следовало меньше беспокоиться о безделушках и больше – о словах. Позже, когда двое местных прошли мимо его хижины, он упустил еще один шанс.

В третий раз он не оплошает. Он все продумал: как положит на землю мушкет, как, безоружный, выйдет вперед, вытянув руки перед собой. Он не станет дожидаться приказа губернатора, сам сделает первый шаг. Но что потом? Как начать разговор?

Ответить на этот вопрос ему так и не удалось, потому что местные не объявились, зато еще сто тридцать четыре шага спустя они увидели на деревьях свежие надрезы, из которых, словно кровь, сочился красный сок. Еще через двести семь шагов показались несколько туземных хижин и тлеющий костер.

– Вряд ли они далеко ушли, – заметил Уилстед.

– Это определенно так, лейтенант, – отозвался губернатор. – Как жаль, что мы не знаем, куда именно!

За деревьями и кустами вокруг могла укрыться целая армия.

– Где же они? – раздосадовался губернатор. – Почему они от нас прячутся?

Уилстед поспешил ответить.

– Полагаю, сэр, сперва они хотят посмотреть, как мы о себе заявим. Они покажутся, убедившись в наших мирных намерениях.

Но губернатор был слишком раздражен для его заискиваний.

– И когда же, мистер Уилстед? Когда они изволят поговорить с нами?

Река расширилась, берега по обе стороны стали более пологими, деревья расступились, а подлесок исчез, уступив место траве. Сравнение с господскими угодьями уже не казалось таким уж нелепым.

Губернатор объявил привал.

– Капитан Силк, будьте добры подать мне лопатку.

Взрыхлив темную почву, он набрал горсть в кулак и внимательно оглядел получившийся рассыпчатый ком. Присмотрелся, понюхал. Уж не собрался ли он попробовать землю на вкус? Рук поймал веселый взгляд Силка, с почтительным видом стоявшего рядом с лопаткой в руках.

– Лейтенант Рук, – обратился к нему губернатор, обернувшись и тем самым заставив Силка измениться в лице, – не будете ли вы так любезны отметить местоположение этого участка: полагаю, здешняя почва даст неплохой урожай.

Рук достал записную книжку и компас, снял показания, забравшись на ближайший холм, прочертил линию, обозначавшую реку, в общем, изобразил целое действо, выясняя, где они находятся.

Губернатор одарил его своей типичной вымученной улыбкой:

– Премного благодарен, лейтенант.

* * *

В тот вечер Бругдену вновь выдали ружье и дробь, и он стал кичиться, что в этот раз принесет что-нибудь повкуснее опоссума.

– Не стоит беспокоиться, господа, – заявил он перед уходом, обращаясь к Руку и Уилстеду. – Если в этом лесу водится хоть что-нибудь съедобное, обещаю: оно от меня не уйдет. Чуть что зашевелится, Богом клянусь, пристрелю!

С этими словами он двинулся прочь, закинув ружье на плечо.

– По правде говоря, я особо-то и не беспокоился, – сквозь зубы процедил Уилстед. – Как по мне, этому типу слишком многое позволено.

Он смотрел вслед Бругдену с нескрываемой враждебностью.

Через полчаса, сидя у костра, они услышали вдали ружейные выстрелы.

– Похоже, ужин подоспел, – обрадовался Силк.

Но вскоре с холма донесся жуткий треск, и из кустов выскочил Бругден: шапка съехала на ухо, в бороде полно листьев, под глазом налился синяк.

– Эти ублюдки забросали меня камнями! – ревел он. – Не при вас будь сказано, сэр, но эти чертовы ублюдки забросали меня камнями!

Он показал руку, на которой красовалась опухшая кровавая ссадина.

Губернатору до его руки дела не было.

– Что случилось, Бругден? – гаркнул он. – Выкладывай сейчас же!

Руку показалось, что каторжанин думает, как бы вывернуться. У него был вид человека, который четко осознает, в чем состоит его личная выгода.

– Я ничего не сделал, сэр, – оправдывался он. – Просто шел, уже пристрелил пару ворон и как раз целился в опоссума, как вдруг мне в спину прилетел булыжник, потом еще один – в руку, а вокруг такие заросли, что и не видать ничего, сэр, совсем!

Как и Руку, губернатору показалось, что слишком уж яро он возмущается.

За бородой трудно было разглядеть выражение лица Бругдена.

– Они собирались напасть на меня – с копьями, с дубинками! Я спасал свою жизнь, сэр…

– Значит, ты их все-таки видел! Ты стрелял?

Бругден отводил глаза, потирая больную руку и ушиб на шее. Его глаз едва открывался.

– Да, сэр! – воинственно подтвердил