История Торквемады, по словам Прескотта, «может считаться доказательством того, что из всех человеческих моральных недостатков нет ничего более вредного для общества, чем фанатизм». Доминиканцы, по образу Торквемады, возможно, были из тех бродячих фанатиков, которые в 1342 году всерьез проповедовали, будто черная смерть обрушилась на землю по той причине, что она дала приют евреям. Но как только этих беспощадных черных братьев привлекли к священной работе инквизиции, они сделались еще большими католиками и принялись притеснять всех подряд. Возбуждались дела, угрожавшие жизни и имуществу наиболее важных среди испанцев людей. Одним из них оказался вице-канцлер Арагона Алонсо де Кабальериа, высокопоставленный член совета, созванного Торквемадой, дабы обсудить детали введения Святой палаты в Арагоне. Еще одним вельможей, с кем жестоко расправились, стал дон Хайме Наваррский, которого называли инфантом Наваррским или инфантом Тудельским. Он был сыном королевы Наварры и племянником короля Испании.

Некий беглец от инквизиции прибыл в Туделу в Наварре и нашел там убежище «на несколько дней», пока ему не удалось бежать во Францию. Шпионы инквизиторов донесли об этом акте гостеприимства и милосердия, после чего Святая палата осмелилась арестовать инфанта Хайме в самой столице независимого королевства его матери. Доставив в Сарагосу, инфанта бросили в тюрьму, затем подвергли епитимье, когда два священника бичевали его во время процессии вокруг церкви в присутствии его незаконнорожденного кузена Альфонсо Арагонского, ставшего архиепископом в возрасте семнадцати лет. Чтобы еще больше унизить инфанта Наваррского, его заставили, словно кающегося грешника, стоять со свечой в руке на виду у всего народа во время торжественной мессы. Только так он мог избавиться от порицания священнослужителей.

Однако Алонсо де Кабальериа выделяется не как наследный принц, а как один из немногих людей своего времени, которые бросили вызов инквизиции, но все же выжили и добились процветания. Алонсо пользовался большим уважением короля и был человеком выдающихся достоинств и мужества. Когда Святая палата, действуя, как обычно, на основании доносов анонимных осведомителей, арестовала его по обвинению в укрывательстве беглецов, а также по подозрению в том, что он сам был иудаистом, Кабальериа решительно отказался признать юрисдикцию церковного суда или власть Торквемады. Перешагнув через их изумленные тонзуры, он обратился напрямую к папе и даже подал святому отцу безбоязненную жалобу на инквизиторов.

И небеса не рухнули на землю, хотя многие добрые люди тревожно поглядывали на них. Отважный и дерзкий вице-канцлер был сыном богатого еврейского аристократа, который, приняв крещение, сменил свое имя с Бонафоса на Кабальериа. Личность обвиняемого и сила его убеждений побудили папу Иннокентия VIII в памятный день, 28 августа 1488 года, издать указ, запрещающий инквизиции продолжать преследование Кабальериа. Солнце по-прежнему всходило на востоке и садилось на западе, но перед раздраженными глазами брата Томаса Торквемады плясали черные пятна. Он решился отвергнуть решение папы, заявляя, что голословные утверждения показали несостоятельность обращения Кабальериа к Риму. Папа, однако, был настроен показать, кто тут главный, и 20 октября протокол дела против вице-канцлера передали в Ватикан, где преследование Кабальериа было предано архивариусами тихому забвению. Алонсо де Кабальериа продолжал жить, чтобы добиться многих почестей и подняться в ранге вплоть до главного судьи Арагона.

Мы можем сделать вывод, насколько редко намеченная жертва избегала ядовитых укусов инквизиторского гения благодаря тому вниманию, которое Льоренте, великий католический историк и критик испанской инквизиции, уделяет делу Кабальериа в своей Memoria Historica и в Historia Critica. Инквизицию создали для искоренения ереси, и она не намеревалась терпеть неудачи в Испании из-за недостатка энергии, скрупулезности или бдительности. Новые христиане представляли собой самую серьезную проблему, и за ними приходилось постоянно следить — тысячи процветающих и послушных подданных испанского государя, евреев и мавров, которые, повинуясь королевскому указу, приняли христианство и были крещены, но которым завидовали, которых подозревали и вообще считали неискренне обратившимися. Нельзя, чтобы кто-то пел арабскую песню или чтобы у кого-то заметили крашенные хной ногти. Для спасения души Испании каждый, кто подозревался в «слишком частом купании или даже слишком строгом соблюдении субботы», должен был страдать на дыбе или в пыточном кресле.

Для того чтобы следить за бесчисленными преступлениями этого с национальной точки зрения подозреваемого и потенциально объявленного вне закона меньшинства, инквизиция сочла за честь создание «самой замечательной полицейской системы, которую когда-либо видел мир». Это величайшее достижение вряд ли можно оспорить, ибо наиболее страшные организации политической полиции и внутреннего шпионажа современных диктатур кажутся лишь облегченными копиями перепачканной кровью ЧК испанской церкви. Нам известно, что «на службе Святой палаты в качестве низовых членов ордена Святого Доминика находилась огромная гражданская армия». Эти мирские братья пользовались многими желанными преимуществами, такими как иммунитет от налогов и возможность «ссылаться на право неподсудности», что означало невозможность какого-либо гражданского суда возбудить против них дело, тогда как каждый церковный суд был неофициально расположен в их пользу. Поэтому неудивительно, что так много испанцев стремились стать мирскими братьями — охранниками или шпионами, — что их число пришлось очень строго ограничить.

Первоначально покаянный орден, он вскоре стал известен как Милиция Кристи, а его члены — как фамильяры (члены инквизиции, производящие аресты подозреваемых) Святой палаты. Они одевались в черное и носили белый крест святого Доминика на своих плащах и камзолах и должны были присоединиться к братству святого Петра-мученика. Не многие инквизиторы осмеливались появляться на публике без вооруженного эскорта из облаченных в черное фамильяров. Привилегированные батальоны Милиции Кристи состояли из «людей всех профессий, общественного положения и родов деятельности», которым нравилась идея не платить налоги и иметь иммунитет от гражданских исков или судебного преследования. Они предоставляли рекрутов для секретной службы инквизиции; они являлись «глазами и ушами Святой палаты, присутствующими во всех слоях общества».

Инквизиция не только полагалась на шпионаж, но также старательно обучала свой корпус шпионов, издавая для их руководства наставление по технике предательства, столь же откровенное и бесстыдное, как руководства, выдаваемые ее инквизиторам — лицемерные, дьявольские и вкрадчиво варварские. Существует «сокращенная версия» с аннотацией Франческо Пегны, впервые опубликованная в Риме в 1585 году, которая доносит до нас — среди множества других стратагем — такое классическое наставление по церковному шпионажу:

«Следует помнить, что шпион, имитируя дружбу и стремясь вытянуть из обвиняемого признание в его преступлении, конечно же может очень убедительно притвориться членом секты обвиняемого, но он не должен этого говорить, ибо, говоря так, он, по меньшей мере, совершает незначительный грех, а мы знаем, что такого не должно быть ни при каких обстоятельствах».