— Не знаю.

Внезапно я разозлилась на Алису. Ну нельзя жетак тонуть в депрессухе, следует хоть чуть-чуть бороться с разбушевавшимисянервами.

— Почему ты решила, что в «мерее» былтвой Алексей, а? Что навело тебя на эту бредовую мысль? — сам собойвылетел изо рта очередной, не слишком корректный вопрос.

Алиса, будто и не заметив его некорректности,подняла руку.

— Вот тут, на запястье, у Леши имелсяшрам.

Очень странной формы — круглый, словнобраслет. Леша этого шрама стеснялся, — продолжила Алиса, — и всегдачасы носил на широком кожаном ремешке, даже на ночь не снимал.

…Она его один раз спросила:

— Ну неужели тебе удобно постоянно вчасах ходить? Руку разве не жмет?

Алексей лишь улыбался и отвечал:

— Я привык. Всю жизнь на работу в пятьутра вставал и проспать боялся. Иногда проснусь ночью, запаникую: который час?Начинаю по тумбочке шарить: цап, цап, где будильник? Вот и решил, что лучшевообще часы не снимать. Поднес руку к глазам и циферблат увидел.

— Теперь ты на хлебозаводе неработаешь, — напомнила Алиса.

— Привычка — вторая натура, —хмыкнул Алексей. — Ладно, если часы у меня на руке тебя раздражают, могуих на ночь у кровати класть. Но сразу предупреждаю: мне будет оченьнекомфортно…

— Не надо, — испугаласьАлиса, — мне все равно! Думала, тебе лучше без этого широкого браслета.

На том разговор и завершился. В конце концов,у каждого человека свои привычки, и спать с «будильником» на руке — не самаяхудшая из них.

К слову сказать, Алексей был не по-мужскистыдлив. Он никогда не просил жену потереть ему спину, когда мылся, и никакихвеселых игр в душе или при свете пара не устраивала. Муж приближался к жене вполной темноте, да и не был он особо страстным. Если уж совсем честно говорить,то супружеский долг Леша исполнял не чаще раза в месяц. Процесс происходилбыстро, почти мгновенно и больше походил на некую медицинскую процедуру, а нена объятия любовников. Но у Алисы, с одной стороны, не имелось никакогосексуального опыта, с другой — она сама не была страстной женщиной, поэтомутакое положение устраивало обе стороны. Как говорят в народе, горшок нашелкрышку, пара идеально подходила друг другу. Вот почему довольно долгое времяАлиса не знала об отметине, которую имел на запястье муж.

Правда выяснилась случайно, незадолго догибели Леши.

Кононовы купили обеденный стол, а доставилиего в разобранном состоянии — крышка в одном ящике, ножка в другом.

— Если заплатите, то живо соберу, —предложил грузчик, втащивший в квартиру приобретение.

— Спасибо, сам справлюсь, — покачалголовой Леша.

А когда недовольный отказом грузчик ушел, онсказал жене:

— Нечего зря деньги тратить, тут дел надесять минут. Ну-ка, помоги, придержи столешницу.

Алиса вцепилась в тяжелую доску и выронила еев тот самый момент, когда супруг ковырялся у ножки.

— Вот черт! — выругался Алеша.

— Ой, прости! — испугалась жена.

— Сам виноват, — вздохнулмуж. — Ясное дело, тебе не под силу было справиться. Больно, руку ушиб!

В ту же секунду часы с легким стукомшлепнулись на паркет — когда здоровенная столешница, выпав из слабых рук Алисы,ударила Алексея по запястью, кожаный ремешок и лопнул.

— Извини, пожалуйста! — еще большерасстроилась женщина.

— Ерунда, — буркнул Алеша и быстросунул руку в карман, но Алиса уже успела заметить красный след.

— Ой! — закричала она. — Скорейк врачу!

— Незачем.

— Но у тебя ссадина! Давай хоть йодомсмажу.

Алексей попытался переменить тему разговора,однако Алиса весьма настойчиво твердила:

— Нет, нет, надо непременно ехать втравмпункт! Вдруг у тебя перелом?

В конце концов Алеша рявкнул:

— Хватит паниковать! Все в порядке,пальцы шевелятся. Вот, смотри…

— А это что?

— Шрам, давний.

— Откуда он? — залюбопытничалаАлиса.

Алеша замялся.

— Ну, еще с детства.

— Такой странный.., круглый, какбраслет, — не унималась жена.

Кононов нахмурился:

— Не люблю вспоминать об этой истории.

Обычно Алиса не отличалась любопытством, но насей раз ее словно черт за язык тянул.

— Милый, — заныла она, —расскажи.

Алексей сдвинул брови и нехотя заявил:

— Отца я своего плохо помню, меня дядька,брат матери, воспитывать пытался. Но он тоже горькую пил, только запоями —месяц трезвый, а два гудит. Цикл он такой себе установил. А я в детствехулиганистым рос, вечно бедокурил, ну вот один раз Семен не выдержал и в сараеменя запер, а чтобы не сбежал, руки проволокой скрутил.

— Ужас! — прошептала Алиса.

— Да нет, ничего, — пожал плечамиАлексей, — бывают в жизни шутки и похуже. А я тогда от скуки спать лег.Проснулся весь в крови — один «наручник» кожу порвал. Испугался сильно и орподнял. Дядька с ремнем прибежал, хотел мне наподдать, а увидел кровищу — итоже белый стал.

Алешу отвезли в больницу, врач сильно отругалСемена.

— Вы могли парня без рукиоставить! — налетел хирург на переминавшегося с ноги на ногумужика. — Виданное ли дело, на ребенка проволоку накрутить! Да вас вмилицию сдать надо!

Тут уже сам Алеша начал упрашивать доктора нетащить дядю в камеру. Все окончилось благополучно. Семен, испугавшись, большеникогда не наказывал и не бил Алешу, грозил ему издали палкой, да и только.Рука у мальчика работала, пальцы сгибались, остался лишь шрам, тонкий и очень,на взгляд Кононова, противный.

* * *

Алиса вдруг встала, подошла к окну,побарабанила пальцами по стеклу и резко спросила: