– Из‑за всего, – резко ответил Джонатан.

Лизетт изумленно уставилась на него:

– Но ты же сам настаивал на браке! Неужели мощный альфа‑самец передумал?

Лизетт пыталась шутить и уговаривала себя не обращать внимания на его недовольство. Ведь она ненастоящая невеста. Если ее муж предпочитает вести себя как медведь с занозой в лапе, она не должна принимать все это на свой счет.

Джонатан закинул руки за голову и вздохнул.

– Терпеть не могу летать.

– Но иначе до Антигуа не добраться.

– Вот именно.

– Можешь игнорировать меня, – сказала Лизетт и отвернулась к иллюминатору.

– Лиззи, я не могу тебя игнорировать. В этом‑то и проблема.

– В каком смысле? – удивилась она.

– В этом платье ты само искушение. Мне весь день хотелось сорвать его с тебя.

У нее от изумления отвисла челюсть.

– Ты серьезно?

Он пожал плечами:

– Я мужчина. А ты моя законная жена.

– Мне кажется, ты предвидел, что такое может случиться, – прошептала она.

– Предвидел. Но я не предвидел другого: что лишаю тебя настоящей пышной свадьбы. Как бы ни сложилась твоя жизнь дальше, эта свадьба всегда останется для тебя первой.

Лизетт была тронута его заботой.

– Не переживай из‑за этого, – отмахнулась она. – Кстати, как ты себя чувствуешь? – спросила она, внимательно вглядываясь в его лицо.

– Я не желаю обсуждать свое здоровье, – недовольно ответил Джонатан.

– Значит, мне запрещается задавать тебе такие вопросы? Странно. Я спросила бы об этом любого знакомого, если бы он болел.

– Я не болен, – отрезал Джонатан.

– Что‑то я тебя не понимаю.

Он отстегнул ремень и стал расхаживать взад‑вперед по проходу. Неожиданно самолет попал в воздушную яму, и он едва не упал. Из кабинки выглянул бортпроводник.

– Впереди плохие метеоусловия, сэр. Вам придется занять свое место.

Джонатан кивнул, сел в кресло и пристегнулся.

– Ты в порядке? – спросил он у Лизетт.

– В порядке. Ты не ответил на мой вопрос.

– Мне кажется, это не было вопросом.

– Не играй словами. Почему ты говоришь, что не болен?

Джонатан ответил не сразу.

– У меня в голове бомба замедленного действия. Но я не собираюсь ходить на цыпочках и бояться. Я буду жить. Строить планы на будущее. Это ты понимаешь?

– Понимаю, – тихо ответила Лизетт. – Я больше не буду спрашивать, во всяком случае, постараюсь.

– Спасибо. – Он взял ее за руку. – Клянусь, я попрошу тебя о помощи, когда придет время.

Болтанка закончилась, и бортпроводник подал кофе и закуски.

– Мы приземляемся через сорок пять минут, – сказал он.

Приземление прошло гладко. Джонатан отлично распланировал путешествие. Он заранее арендовал в аэропорту полноприводную машину, как нельзя лучше подходившую для узких, извилистых дорог, ведших на виллу его друга. Загрузив в багажник их вещи, он помог Лизетт сесть на пассажирское сиденье, и они тронулись в путь.

Вилла, которой предстояло стать их домом на ближайшую неделю, привела Лизетт в восторг. Их встретила горничная в униформе и устроила для них короткую экскурсию по особняку, а потом, извинившись, ушла.

– Ужинать будем здесь, – сказал Джонатан, указывая на просторную террасу с видом на Английскую гавань. – Чтобы полюбоваться нашим первым закатом на Антигуа.

– Отличная идея.

Он оглядел Лизетт с ног до головы.

– Ты прекрасна в этом платье, но, может, тебе стоит переодеться во что‑нибудь более удобное?

– Обязательно, – ответила Лизетт. – Ведь мы будем только вдвоем, да?

– Да. Эта неделя – только наша.

Джонатан принес из машины оба чемодана и положил их на банкетки в изножье массивной кровати в спальне. Помещение было отделано в колониальном стиле, стены украшали картины с историческими сюжетами.

– Я воспользуюсь ванной напротив, по ту сторону коридора, – сказала Лизетт, стараясь не смотреть ни на кровать, ни на своего мужа. – Мы же не хотим опоздать к нашей первой трапезе. А горничная предупредила, что ужин подадут через полчаса.

Джонатан рассеянно кивнул.

Лизетт взяла косметичку и одежду и вышла. В ванной она разделась, встала под душ, включила воду и предалась размышлениям. Интересно, будет у них сегодня близость? Перспектива наполнила ее предвкушением. Она уже не могла не замечать, как сильно ее влечет к Джонатану, а его к ней. Поэтому слова Джонатана, что им нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу, не вызывали у нее особого энтузиазма. Она столько лет была влюблена в своего шефа, а теперь, когда судьба подарила ей такой шанс, ей придется сдерживать себя?

В конечном итоге Лизетт решила поступить следующим образом: если момент покажется ей подходящим, она даст понять Джонатану, что хочет настоящей семейной жизни в полном смысле этого слова. И снова поднимет тему ребенка, понравится это ему или нет.

Выйдя из ванной, она оделась для их первого вечера вдвоем. Платье цвета слоновой кости с воротником, закинутым за шею, было свободным и летящим и создавало впечатление обнаженности. Затем она наложила легкий макияж и оглядела себя в зеркале.

Интересно, ее мужу понравится, как она выглядит?

Сердце Лизетт билось так быстро, будто она пробежала стометровку. Она сильно нервничала и чувствовала себя как пресловутая викторианская девственница перед первой брачной ночью.

Понимая, что время поджимает, Лизетт открыла дверь и выглянула в коридор. Дверь в главную спальню была открыта, и там никого не было. Вероятно, Джонатан на террасе ждет ее, решила она.

Ее предположение оказалось верным. Он стоял у низкого каменного парапета и смотрел вдаль. Вместо строгого костюма с галстуком на нем были легкие брюки цвета хаки и белая льняная рубашка. На босых ногах – мягкие кожаные мокасины. В этом новом Джонатане Лизетт увидела совершенно незнакомого ей мужчину.

– Надеюсь, ужин готов. Я голодна как волк, – сказала она, чтобы скрыть свое смущение.

Джонатан резко обернулся.

– Лиззи, – произнес он, – ты пришла.

Почему он всегда считал ее невзрачной? – спросил он себя. – Ведь она красавица! Какая у нее фигура! А под платьем она голая?

Горничная заявилась в неподходящий момент. Джонатан едва сдержался, чтобы не прогнать ее. Он помог Лизетт сесть за сервированный стол, потом сел сам. Горничная что‑то рассказывала про поданные блюда, но он слушал ее вполуха и любовался своей женой. Когда горничная ушла, он заставил себя улыбнуться и, приступив к еде, повел светскую беседу.