– Просветленная Джоуэлл, проследите, чтобы Долтри и его люди получили от Ценза необходимый доступ.

– Это будет непросто, Просветленный Боуи, – отвечает политик Удела Лун. – Ценз не любит делиться полномочиями. Это мешает им выслеживать третьерожденных.

– Предпочитаете сидеть в своем дворце в потемках, Просветленная?

– Нет. Я позабочусь, чтобы все было сделано. Перворожденный Леон, мне нужен список рабочих как можно скорее.

– Вы получите его в течение недели.

Гришолм трет обеими руками лицо и стонет.

– Это очень любопытно, отец, но все это мы уже слышали от твоего гвардейца, как там его, Бархан?

– Дюна, – поправляет его Просветленный Боуи.

При звуках имени ментора у меня учащается сердцебиение. Он в безопасности!

– Точно! – Гришолм наставляет палец на отца, словно они в комнате одни. Может, так и есть. – Ты уж позаботься обо всем, о чем следует, Долтри, а мне пора на Церемонию открытия Состязаний второрожденных. Я сделал верную ставку – на Звезду Линуса. Хочу успеть перемолвиться с ним словом до начала испытаний.

Снисходительная улыбка Оталы полна фальши.

– Не стоит ставить против Удела Мечей. Мы выигрываем почти каждый год.

– Шансы бойца Мечей резко упали. Из-за нападения, вы же в курсе. Ваш доминион уже не кажется таким надежным.

Лицо у матери такое, словно Гришолм влепил ей пощечину. Она старается не подавать вида и принужденно улыбается.

– Победитель состязаний никогда не возвращается в свой Удел, верно? – поддразнивает ее Гришолм.

Стиснув зубы, Отала заставляет себя улыбнуться еще раз.

– Полагаю, вы правы. После победы в прошлом году Бальтазар решил покинуть Мечи и остаться в Добродетели.

– Посетив Добродетель, они уже не согласны на меньшее, – язвит Гришолм. – К тому же у наших женщин… – свысока оглядывает он меня, – чувство стиля намного развитее.

Хочется перелезть через перила платформы и разбиться насмерть – лишь бы оказаться подальше от его ухмылки.

– Прости моего сына, Розель. Едва научившись ползать, он начал избегать обязанностей перворожденного.

– Мне нечего прощать. Как всегда, я к вашим услугам, – отвечаю я, выдавливая улыбку.

– Твой ментор хорошо о тебе отзывался. Или лучше сказать, бывший ментор?

– Я всегда буду считать коммандера Кодалина своим наставником, даже если мы больше никогда не увидимся.

– Он говорит, ты станешь превосходным лидером.

С лица матери сбегают все краски.

– Надеюсь когда-нибудь возглавить свой собственный второрожденный полк. Буду изо всех сил тренироваться ради достижения цели.

– У рожденного вторым есть и другие способы отличиться. Ты искусно владеешь мечом, по крайней мере так говорит Дюна.

– Я упражнялась с ним с детства.

– Ты можешь оказаться полезной. У Республики много врагов. – И Просветленный Боуи бросает взгляд на адмирала. – Не так ли, Дрезден?

Адмирал внимательно меня рассматривает:

– Она может пригодиться на спецоперациях.

– Отец, – шипит Гришолм, – хочешь, чтобы мы опоздали на праздник? Мать выйдет из себя, если ей придется в одиночестве торчать с второрожденными бойцами.

– Ничего с ней не случится. Ей нравятся участники состязаний. Иди, если так надо, – Просветленный жестом отсылает сына прочь.

Гришолму не нужно повторять дважды. Его изображение немедленно гаснет.

На протяжении следующего часа с оставшимися членами совета я репетирую тщательно продуманные ответы на вопросы, которые прессе позволят задать.

Наконец власть предержащие решают, что я готова, и отключаются, – все, кроме Фабиана и Оталы.

Просветленный Добродетели одобрительно кивает:

– Теперь и я вас покину. Сделай все, чтобы мы тобой гордились, Розель.

– Просветленный Боуи, извините…

Он удивлен, что я обращаюсь к нему, но все же делает мне поблажку:

– Да, Розель?

– Мы не успели обсудить, что я должна сказать об Импульсном термоядерном глушителе. Что мне говорить об оружии, сбивающем воздушные корабли и уничтожающем источники питания в половине города?

– Я уже упоминал – что это был взрыв.

– Но это не взрыв, а полная потеря энергии.

– Если сделать сей факт общеизвестным, последует повсеместная паника.

– А если сохранить в секрете, люди подумают, что их спасут подразделения взрывотехников. Они не узнают, что воздушные корабли могут внезапно лишиться всей энергии и рухнуть вниз. Нужно построить противоимпульсные корпуса вокруг каждого энергоносителя и попросить воздержаться от полетов, пока угроза не минует. По меньшей мере временно перевести всех на водородную энергетику.

– Ты будешь молчать! Все должны продолжать жить и работать, словно ничего не происходит.

– Но если мы объясним им, как построить свои собственные…

– Тогда они будут выполнять работу второрожденных Удела Звезд. Этого нельзя допустить. Твой Удел – это твоя судьба, ты должна ей следовать, иначе произойдет нечто ужасное.

– Бывает, случается и ужасное, – настаиваю я.

– Ты не скажешь ни слова об ИТГ, ясно?! – сердится Боуи.

– Ясно.

Никто в жизни меня так не пугал, даже агент Кроу. Теперь я дрожу по-настоящему и не могу перестать.

– Не заставляй меня сожалеть об оказанном доверии.

Наконец мы с матерью остаемся наедине. Она окидывает меня взглядом.

– Отвратительно выглядишь. Не могла привести себя в порядок перед выходом на связь?

– Мне сказали, что встречу необходимо провести немедленно…

– Больше не разочаровывай меня, Розель. Поводок у тебя теперь очень короткий. Если облажаешься, я лично прослежу, чтобы твоя жизнь была невыносима.

– Я не подведу тебя.

– Уже подвела. Вымойся! Нужно покончить с этим до начала состязаний. – И, не прощаясь, отключается.

Я опустошена и измотана. Еще какое-то время стою на островной платформе, а потом понимаю, что завеса секретности исчезла, и поворачиваюсь к мостику.

Меня встречают шесть любопытствующих лиц.

– Пресс-конференция назначена на утро перед первым испытанием, – выдавливаю я.

– Тебе нужно поспать. Иначе твои опухшие глаза ничем не замажешь. Я тебе не волшебник! – паникует Эммит.

Ко мне подходит Хоторн.

– Мы заберем Розель в воздушные казармы и вернем вам утром.