А та уши развесила, сияет, тотчас же решив по глупости своей юношеской, что непременно ей надобен, аки воздух, доступ в иные миры, непременно нужно вспомнить несуществующие рождения на несуществующих звездах. А для того она не станет ни есть, ни спать, да босой ходить, ни с простыми смертными знаться, у которых на уме одни лишь развлечения да игры. А тут такие знания великие на горизонте, духовное развитие, тайны вселенские.

Надобность в Ромэне отпала.

Очарование красивой медиумши, аватары богини Солнца, выглядевшей как индийская принцесса — вся в серебре, с этим таинственным узором на лбу и индийской шалью через плечо, — во сто крат действенней оказалось супротив очарования юного француза. Тот поначалу даже взревновал, мол, увела у меня девицу. Ведь Катерина Семеновна теперь даже не смотрела в его сторону, хотя поначалу юный Лессепс ей очень понравился. Нарисовала себе на лбу причудливый узор и ходила всюду все равно что хвостик за своей Учительницей, направо и налево кланяясь на басурманский манер, сложив ладони у груди. А Ульяна и рада была, уж лучше самой иметь власть над клиентами, чем дрожать от страха, доверившись непутевому Лессепсу. Тот хоть и предан, смышлен и азартен, но до того неловок бывает. А игра намечалась грандиозная…

Весь следующий день и последующий Ульяна радовала семейство Михайловых всякого рода фокусами, которых у нее накопилось довольно много за пару лет жизни в Париже. Переодетая, она часто ходила по площадям и паркам, подсматривала за балаганщиками, а у некоторых еще и обучиться смогла.

Не каждый фокусник продавал секреты прохожим, но Ульяна обладала удивительным даром внушения. Она подмечала любые слабости, тонкости поведения собеседника, умела заговорить, одурманить, вывернуть душу наизнанку. Что для нее пара движений пальцами с исчезнувшей в рукаве монеткой?

Но чаще фокусы она выдумывала сама. Например, первое, чем она поразила удивленных домочадцев дома номер восемнадцать Ковенского переулка, — выпавший и вернувшийся в ее руки стакан. Увлеченно повествуя очередную сказку о сущностях с иных планет, она держала в руках стакан с водой, периодически делая глотки, но, когда вода закончилась, выронила его якобы случайно. Едва достигнув пола, стакан подлетел в воздух и оказался в руках прекрасного медиума.

Тонкая, как леска, резинка, привязанная к запястью, позволяющая держать пальцы свободными, расслабленными и непричастными к действу, и прозрачный шарик из казеинового клея — и готово: несколько изумленных пар глаз взирают на вас, точно на пришельца из космоса. Никто не заметил пару быстрых, как скорость света, движений, которыми девушка оторвала казеиновый шарик от дна стакана и спрятала резинку в рукаве, а стакан преспокойно поставила на стол, продолжая свой сказ, будто и не произошло только что настоящего чуда.

Через минуту-другую всеобщего недоумения банкир Биреев бросился к столешнице и стал вертеть в руках сосуд, пытаясь найти подвох. Но клей не успел подсохнуть как следует, чтобы оставить на стекле след. На очевидный переполох Ульяна не обратила никакого внимания, будто и того, что собственноручно сотворила волшебство, тоже не заметила. Она говорила и говорила, делая вид, что не замечает, как Биреев оббегает со стаканом в руках комнату, бабушка Авдотья Феоктистовна вся бледная откинулась на спинку кресла, а Дарья Валерьяновна судорожно обмахивала ее смятым батистовым платочком.

Медиум за всем происходящим наблюдала лишь искоса. Насилу ей удалось не расхохотаться в манере Ромэна и выдержать всю сцену до конца. А когда наконец ей объяснили, в чем, собственно, дело, она театрально отмахнулась, смущенно опустила глаза и ответила, мол, мне часто говорят, что я делаю подобные вещи, но сама якобы этого не замечаю. Потом, будто ни в чем не бывало, коснулась руки банкира, а другую протянула ко лбу и сказала:

— У вас аджаня-чакра затуманена, пейте побольше воды.

В следующий раз она подошла к книжным полкам, изящным движением подняла ладонь и принялась сдвигать корешки книг. Проплывала в метре от шкафа с фолиантами, а книги, будто по мановению волшебства, уходили внутрь. На сей раз Ульяна воспользовалась волшебной палочкой, а точнее тонкой спицей, которая сколь ловко появилась из ее рукава, столь же ловко и исчезла, прежде чем к ней успел подбежать первый заприметивший сие явление маленький Сеня.

— Книжки сами ездят! — закричал мальчик. — Глядите, маменька! Я видел! Книжки двигались!

А потом прыгал вокруг Ульяны, радостно хлопая в ладоши, и кричал:

— Покажите фокус! Ну, покажите еще фокус!

— Это, не фокусы, Сеня, — отдергивала его Дарья Валерьяновна. — Это беспредельные возможности человека шестой расы.

За ужином Ульяна тушила и тотчас зажигала свечи, бывало, брала горящие угли из камина, вертела в руках, те испускали дым и загорались еще пуще, а потом исчезали, даже черных пятен на пальцах не оставив. Или вертела меж ладонями батистовый накрахмаленный платочек, так что он повисал в воздухе. На самом деле тот повисал на тонкой нити, один конец которой Ульяна незаметно зажимала меж зубами.

Однажды, сидя за столом между Катей и мадемуазель Сонер, она сама приподнялась над скатертью на несколько пядей, так, словно действительно взмыла в воздух. Застывшее в задумчивом одухотворении лицо медиумши нисколько не изменилось за эти несколько секунд, положение спины и рук осталось таким, точно она продолжала сидеть, опираясь локтями в подлокотники, но тем не менее словно плавала в воздухе над стулом. И никто, даже господин банкир, не предположил, что дело в хорошо скоординированных движениях тела и умении приподниматься на пуантах, сокрытых под длинной юбкой. А потока восхищений потом было не остановить.

В доме Михайловых теперь собиралось много народа. Молва о чудесной специалистке по спиритическим сеансам и левитации быстро разлетелась по Петербургу. Многие приходили послушать проповеди великой Теи-Ра. Были и ярые противники медиумизма в силу своей религиозной преданности. Обычно те слыли людьми недалекими, и Ульяне ничего не стоило тешить их мелкими, но действенными фокусами, быстро располагая к себе. Были и упрямые скептики, поклонники науки и отчаянные материалисты, которые нарочно появлялись с целью разоблачить якобы мошенницу. Осторожная медиум Зои Габриелли являла им только те чудеса, в которых была особая мастерица, выбирала моменты, когда внимание охотников до подвохов было ослаблено. Но от таких гостей она быстро избавлялась, намекая своей преданной поклоннице Катеньке, что присутствие того или иного индивидуума в доме нежелательно для великой Силы, представительницей каковой она имела честь быть.

Однажды даже Делин явился в числе гостей, аккурат перед самым Сочельником. Стоял в углу, опершись плечом о стену, молчал, смотрел, слушал, иногда аплодисменты изображать пытался, раз-два устало хлопнет одна ладонь об другую, не спуская с медиума угрюмого, брюзгливого взгляда и под фальшивой улыбкой пытаясь скрыть горечь поражения. Уже, видимо, диву даваться наскучило ему, устал возмущаться.