– Вы позвонили Карелину со своего мобильного?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю. Я обычно звонила ему на городской. Считаланеприличным звонить женатому человеку на мобильный. Может, я старомодна.

– Ключи от их квартиры вы никому не давали?

– Никогда в жизни. Это квартира моей дочери. Даже если быменя попросил мой собственный сын, брат Наили, то и тогда я бы не дала емуключи. Даже если бы меня попросил об этом покойный муж моей дочери. Я бы какминимум спросила разрешения у Наили.

– Понимаю, – кивнул Дронго, – как вы думаете, ктомог воровать вещи из их дома?

– Не знаю. Если бы знала, попыталась бы как-то предостеречьдочь.

– У вашего зятя были недоброжелатели?

– Наверно. Но я не в курсе его дел.

– А у вашей дочери могли быть враги?

Она неожиданно вздрогнула. Отвела глаза. Слишком поспешноотвела. Или ему показалось.

– До вчерашнего дня я была убеждена, что у нее не может бытьникаких врагов, – ответила Галия, чуть помедлив, – а теперь не знаю.Я даже не знаю, что вам сказать.

– У вашего зятя была первая жена. Иногда разведенные супругисчитают, что по-прежнему сохраняют права на бывших мужа или жену. Как выполагаете, она могла появиться в доме вашей дочери?

– Не знаю. Не думаю. У нее есть какой-то косметический салони, кажется, неплохой друг. Или спонсор. Я даже не знаю, как сейчас этоназывается. Насколько я слышала, она не очень переживала развод. Тем более чтоКонстантин был ее вторым мужем. До него она уже была замужем за каким-тоспортсменом. И потом снова вышла замуж. Есть такие дамочки, которые могут легкоменять мужей, как и мужчины, которые легко меняют женщин. Сейчас такое времядурное. Я бы не хотела о ней говорить. Я ее никогда не видела. Иногда я думаю,что не совсем правильно воспитывала своих детей, особенно дочь. Нужно былоотноситься к подобным вещам иначе. Легче, проще.

– У вас есть ее телефон или адрес?

– Конечно, нет. Но ее салон находится где-то в центре.Кажется, Остоженка. Но я не уверена.

– Где ваш телефон? – спросил Дронго.

– Не знаю, – отмахнулась Галия, – не могу егонайти со вчерашнего дня. Наверно, куда-то положила. Отключила и бросила. Мы всебыли в таком состоянии... Даже не представляю, куда я его дела.

– Вы можете дать мне свой номер?

– Конечно. Запишите.

Она продиктовала номер.

– Я запомню, – сказал Дронго.

Наиля спустилась по лестнице. Она была в черном джемпере и вчерной длинной юбке. Было заметно, что макияжем она пренебрегла. В руках у неебыли очки с темными стеклами. Подойдя к столу, она села рядом с матерью.

– Спасибо, что приехали, – кивнула она Дронго, –когда мы должны ехать?

– У нас еще около часа, – взглянул на часыДронго, – я приехал сюда в качестве вашего адвоката. Нужно будет, чтобы выподписали соответствующие документы.

– Какие документы? – не поняла Наиля.

– Я буду представлять ваши интересы, – пояснилДронго, – иначе меня не допустят к материалам следствия. НиколайГаврилович попросил меня оказать вам эту услугу. Чтобы вы поехали к себе домойвместе со мной.

– Я поеду с мамой, – упрямо сказала Наиля.

– Конечно. Но я тоже буду вместе с вами. На всякий случай.Так будет надежнее.

– Хорошо, – согласилась Наиля, – хотя не понимаю,зачем туда ехать и что мы там будем искать. Мне теперь все равно. Я даже непредставляю, как смогу жить в этой квартире после всего... после всего, чтослучилось.

Голос у нее дрогнул. Мать положила руку на ее ладонь.

—Существуют определенные правила, – терпеливо объяснилДронго, – вы обязаны там быть. Вы знали о том, что камеру на вашем этажеиногда отключали?

– Николай Гаврилович говорил нам об этом, – вспомнилаГалия.

– Поэтому консьерж не видел воров, которые могли проникнутьв вашу квартиру, – продолжал Дронго, – кто-то сумел подобратьспециальный пульт, чтобы фиксировать картинку и останавливать работу камер. И вгараже, и на вашем этаже.

– Теперь все понимают, что я вас не обманывала, – тихонапомнила Наиля, – а вы считали меня немного чокнутой. Я же говорила, чтоу меня пропадают вещи.

– Все не так просто, – возразил Дронго, – еслидаже ворам удавалось отключать камеры, каким образом они вскрывали вашу входнуюдверь и открывали автоматические двери в гараже? Ведь специалист из МВДсчитает, что вашу дверь не открывали чужими ключами.

– Опять дурацкая загадка, – вздохнула Наиля, – ядаже не знаю, что вам ответить. Но если воры могли отключать камеры, то онинаверняка могли подбирать ключи и к нашим дверям.

– Нет, – упрямо возразил Дронго, – там никто неподбирал ключей. Мы должны понять, что там происходило. Когда вы в последнийраз говорили с мужем?

– Вчера утром. Он приехал в город и позвонил мне с вокзала.Его встречал наш водитель. Костя сказал, что поедет сразу на работу. Потомпозвонил еще раз где-то в час дня. Сообщил, что пообедает в офисе. У них тамхороший буфет, и он часто обедает у себя на работе. Он сказал, что у него будетсовещание в два часа дня. И больше я с ним не разговаривала. А потом у нас началаськонференция, и я позвонила маме предупредить, чтобы она нашла Костю и сообщилаему обо мне. Я думала, что отпущу машину с водителем и мы вернемся сюда всевместе.

Она снова чуть всхлипнула.

– А где был водитель?

– Я отпустила его на обед. Потом он ждал меня у работы. Ябыла вместе с ним. И вместе с ним поехала домой.

– Где ваш муж обычно оставлял машину, когда уезжал вкомандировки?

– У нас в подземном гараже, под домом, – сообщилаНаиля, – или на стоянке у своей работы. Так ему было удобнее. Он с Ленинградскоговокзала поехал на работу, где уже находилась его машина.

– Какая у него машина?

– Он раньше ездил на «Мерседесах». Но в прошлом году купилновую машину. Белая «Ауди». «Восьмерка». Он очень гордился своим автомобилем. Унашего водителя – «Лексус», правда, не последней модели, из-за чего он оченьпереживает.

– В соседнем дворе, рядом с вашим домом, есть стоянка. Онтам оставлял машину?

– Нет, – ответила Наиля, – никогда не оставлял.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно. А почему вы спрашиваете?

– Его машину нашли в соседнем дворе.

– Но этого не может быть. Там платная стоянка. Зачем емуплатить за стоянку в соседнем дворе, если он может оставить автомобиль у нас вгараже абсолютно бесплатно? Он ведь был бизнесменом и умел считать деньги. Нет,он не был жадным, но и транжиром тоже не был.