Она уже поравнялась с ним, он задержал дыхание. Вдруг,словно ее толкнул кто, она повернула голову. В ее больших глазах отразилосьудивление и… узнавание. Она замедлила шаг, смотрела неотрывно снизу вверх. Еещеки разом охватил жаркий румянец, разлился по шее, поднялся до кончиков ушей.

Сердце Владимира стучало так громко, что ничего не слышал,кроме шума крови в ушах. Не сознавая, что делает, он внезапно опустился наколено. Она едва слышно ахнула, закусила розовую губу. В глазах было изумление,страх, восторг, снова страх…

Женщина быстро взглянула на юного варвара, что-то сказаласквозь зубы маленькой принцессе. Та с усилием опустила глаза. Женщина, сохраняяна лице улыбку, потянула ее за руку. У него вырвалось вдогонку хриплое:

– Я все равно тебя возьму!..

Ее почти утащили, он поднялся. Над головой слышалосьсдавленное дыхание Добрыни. Воевода был разъярен, но сейчас Владимиру впервыебыло все равно, будут его жечь огнем или разрубят на куски!

Служанки расчесывали Анне волосы, когда в ее комнату вошелИоанн Цимихсий, блистательный полководец, а ныне еще и базилевс, сильный,красивый и мужественный, в любой одежде больше похожий на яростного воителя,что сам водит в бой отряды, чем на мудрого и расчетливого правителя необъятнойимперии.

Женщины, как вспугнутые птицы, исчезли, повинуясь взмаху егоруки. Базилевс наклонился с натугой, в груди хрипело. Сухие губы коснулись ееволос. Великий полководец, ставший императором, понимал, что и ему дали яд, какбыло с многими базилевсами до него, даже подозревал, кто дал. Самая красиваяженщина мира – Феофано, бывшая танцовщица в притонах, шлюха, утолявшая за ночьпо сто пьяных солдат и моряков, ставшая затем императрицей, изменившая весьсвой облик и ставшая покровительницей литературы, искусства. Она возвела напрестол его, блистательного полководца и отважного дерзкого воина – он в этойже спальне проткнул мечом предыдущего базилевса, – она же расчищала местона престоле для своих подрастающих сыновей: Василия и Константина. В свои сороклет она оставалась такой же юной и красивой, как и в те годы, когда появляласьобнаженной на подмостках, доводя до умопомрачения пьяных солдат.

От черных как вороново крыло волос девочки шел ароматсвежести и чистоты. Иоанн тяжело опустился в кресло напротив.

– Очень устала сегодня?

– Нет, – ответила она, чувствуя неясноесмущение. – Парадный выход длился недолго. А потом мы с Еленой и Тирисойиграли.

Иоанн сказал со строгостью в голосе:

– Анна, все заметили, что ты слишком внимательнорассматривала этих северных варваров. Если бы еще всех, а то одного! Так делатьнельзя. Ты должна помнить: за твоим лицом наблюдают тысячи глаз. Не простыхлюдей, а высоких сановников! Наблюдают, стараются угадать твои мысли, чтобынемедленно броситься их выполнять… или вредить. Потому мы и должны, в отличиеот простолюдинов, появляться на выходах… и вообще на людях с самыминепроницаемыми лицами. Мы не должны позволять себе ни единого непроизвольногожеста!

Анна ответила тихим голоском:

– Но он встал на колени!

– Естественно, – сказал Иоанн с удивлением.

– Нет.

– Что «нет»?

– Он не встал на улице, когда его старались заставить.Я направлялась в храм, телохранители проскакали вперед, очищали дорогу, народ,как обычно, опускался на колени, а этот дерзкий схватился за меч. Он тяжелоранил моего стража. Его бы убили, но я вмешалась…

– Ты сделала верно, – одобрил Иоанн. – Этихгипербореев лучше не раздражать. Им только дай повод, завтра же их войска окажутсяпод стенами Константинополя! А это может лишь ускорить падение нашего города.

– Разве это так уж неизбежно?

Он печально наклонил голову:

– Империя слабеет с каждым днем. А славянский мир и безтого уже вторгся в наши владения. К счастью, они пока что, очарованные нашимвеличием, охотно забывают свои племена и становятся подданными империи. Но естьплемя русов, их послы сегодня добивались увеличения дани… Да, мы платим имзолотом, чтобы не терзали нас набегами. У них сейчас появился неплохойполководец по имени Святослав. К нашему несчастью, он еще и великий князь Руси…Это значит, что он может бросить на войну всю мощь их быстро растущей страны. Яне знаю, какое чудо должно произойти… И кто или что смогло бы стать такимчудом.

Он осекся, увидев, как внезапно заблестели ее чудесныечерные глаза. Бедная девочка уже представила себя спасительницей столицыимперии!

– Боюсь, – сказал он тяжело, ибо рожденные впорфире должны знать безжалостную правду с пеленок, – боюсь, что гибель ипадение славного Константинополя случится уже при нашей жизни. При твоей –наверняка. Уже ходит по земле тот человек, которому суждено разрушить наширанее несокрушимые стены… Возможно, это как раз и будет неистовый Святослав. Онуже нацелен на нас. Но даже если как-то сумеем ему помешать, то его сын ужточно довершит дело отца!

Но по ее личику он видел, что мысли маленькой принцессыдалеко. И точно, она зябко передернула плечами, но ответила совсем не то, чтоон ожидал:

– Он сказал, что лучше примет смерть, но на колени невстанет даже перед Богом… И тогда я велела все оставить так, как есть. Ведьтучи саранчи не лучше тучи варваров, но мы же на них не гневаемся? Я унизилаего гордость, указав дикарю на его место, и он, несмотря на свою дикость,понял…

– Понял ли? – усомнился Иоанн.

– Понял! Стоило взглянуть на его лицо.

– Ты мудра не по возрасту… моя дорогая.

Она чувствовала, что базилевс едва не назвал ее дочерью, онлюбил ее, как и ее старших братьев: Василия и Константина, но если их постояннонаставлял, как вести дела империи, когда станут базилевсами, то ее ласкал ибаловал.

Она спросила напряженно:

– Но почему он встал на колени теперь, когда его никтоне заставлял?

Иоанн нахмурился. Взгляд его ушел в сторону. Оначувствовала, что он знает, ибо у мужчин есть что-то общее, о чем они неговорят, но как-то знают, вернее, ощущают свое единство. И понимают поступкидруг друга, даже если разделены горами и морями, происхождением, языками.

– Их натура темна, – ответил он наконец с великойнеохотой. – Они – бурлящий котел страстей и противоречий. Это наш народимперии укрощен разумом и верой в Христа, а русы… Забудь, иди к гостям.

Она пробормотала уже в дверях:

– Встал на колени, когда никто не заставлял… Но почему?И зачем сказал такие непонятные слова?

Когда покидали дворец, Добрыня прорычал:

– Сейчас ты еще нужен… Потом переломаю тебе кости!

Владимир кивал, соглашался, не чувствуя ни страха, ниоблегчения. Перед глазами все еще стояло прекрасное лицо с удивленными глазами,в ушах звучал надменный и нежный голос, в который раз она с высоты носилокназывала его варваром, а он отвечал, спорил, говорил с нею…