Однажды вечером, желая Клоду спокойной ночи, убирая волосы с его лба, слушая, как он мило и сонно рассказывает о своем дне, Рози сжала ладонь Пенна в поисках поддержки и поглубже вдохнула.

— Разве ты не устаешь от этих переодеваний? — мягко спросила она.

Клод наморщил лоб. Пожал плечиками.

— Да все нормально.

— Знаешь, — осторожно, очень осторожно проговорил Пенн, — ты мог бы ходить в школу в платье или юбке, если тебе хочется. В этом не было бы ничего страшного.

— Нет, было бы, — возразил Клод.

Рози почувствовала, что на глаза навернулись слезы естественного облегчения от того, что Клод не ухватился за эту возможность немедленно. Но она все же настаивала:

— Да нет же, не было бы!

— Другие дети стали бы надо мной смеяться. — Глаза Клода тоже были полны влаги.

— Верно, — признал Пенн. — Стали бы. Но и в этом нет ничего страшного. Они же не со зла. Посмеялись бы день-другой, а потом позабыли бы о тебе и стали смеяться над чем-то другим.

— Они никогда не позабыли бы. Они смеялись бы надо мной каждый день, вечно.

— Мы бы тебе помогли, — сказала Рози. — Мы могли бы придумать, как отвечать на насмешки. Мы могли бы придумать способы их игнорировать.

— Не могли бы.

— Мы могли бы поговорить с мисс Эпплтон.

— Мисс Эпплтон меня не любит.

— Конечно же, любит!

— Нет, она считает, что я странный. И если я буду ходить в школу в платье, она будет думать, что я очень странный.

— Ты не будешь странным. Ты будешь в платье. Умный, милый, добрый, забавный ты — в платье. Это было бы нормально.

— Нет, — мотнул головой Клод, — нормально другое. Настоящая одежда дома, садовская одежда в садике. Я могу просто переодеваться.

Это «настоящая» звенело в голове у Пенна, пока не стало оглушительным.

— Ну, конечно, это тоже нормально. Но ты должен иметь возможность быть тем, кто ты есть, носить то, что тебе нравится. Другие дети, воспитательница, друзья, — словом, все нормально к этому отнесутся. Все любят тебя таким, каков ты есть.

— Никто, кроме вас, — не согласился Клод. — Никто, кроме нас. Мы — единственные.

Мы — единственные. Эти слова преследовали Рози, донимали ее. Они вытеснили немало других забот, чтобы скачком переместиться на третью или четвертую позицию. Рози была благодарна за то, что Клод ощущает поддержку дома. И была в ужасе, что Клод чувствует себя таким незащищенным вне дома. Но Рози привыкла к противоречивым эмоциям, поскольку была матерью и знала каждый миг каждого дня, что никто в целом мире не мог бы любить, или ценить, или поддерживать ее детей так же хорошо, как это делала она, — и все же необходимо, тем не менее, отправлять их в этот мир.

Первостепенная забота Рози: что сделает Клода счастливым?

Первостепенная забота Пенна: что сделает Клода счастливым?

Но счастье — это не так просто, как кажется.

В общем, Клод переодевался, родители тревожились и чаще стирали, и пара месяцев детского сада прошла без инцидентов. Теперь, когда все пятеро детей ходили в школу, Рози брала больше дневных смен в больнице, меньше работала по ночам. Пенн выливал новые слова ЧР на страницы. Они не всегда были хороши, но появлялись, и это было уже кое-что. Холодало. Уличный воздух пах снегом, дом — огнем в камине и супами на плите. Временное затишье, пока все замерзало, пристывало к месту.

На Хеллоуин Ру хотел быть пиратом, что было достаточно просто осуществить, а Бен хотел быть Ру, что было еще проще, а Ригель с Орионом хотели быть сиамскими близнецами, которыми они и так были практически постоянно. Все ждали, что Клод скажет, что хочет быть принцессой, или русалочкой, или Мисс Пигги. Но он не мог решить, кем хочет быть. И этой темы хватило на беседы за завтраком на много холодных недель подряд.

— Все остальные в садике были тыковками, — заметила Рози. У них уже пару лет как кончились переходившие по наследству к следующему по старшинству брату костюмы — или, по крайней мере, идеи: сами костюмы частенько не доживали даже до конца праздника. — Из тебя получилась бы прехорошенькая тыковка.

— Я мог бы связать стебель, — предложил Ригель, — или лист, но для оранжевой части потребовалась бы целая вечность.

— Я мог бы сделать тебя полисменом, — сказал Орион. — Или пожарменом. Или мореманом. У меня есть все необходимое для этих костюмов.

— Сотрудницей полиции, — поправила Рози. — Пожарной. Рыба… той, кто ловит рыбу? Удильщицей? Как это вообще называется?

— Девчонки не ловят рыбу, — сказал Ру.

— Ловят, да еще как, — не согласился отец.

— Не для заработка, — возразил Ру. — А Клод — мужчина. Так что, если бы он был сотрудником полиции, он был бы полисменом.

— Клод — мальчик, а не мужчина.

— Полисмальчик, — сказал Орион. — Пожармальчик. РЫБОМАЛЬЧИК!

— Почему бы ему просто не одеться девочкой? — выговорил Ру с таким видом, будто брата с ним рядом нет. — Это было бы легко. Он все равно каждый день это делает.

— Хочешь быть девочкой на Хеллоуин, Клод? — Рози изо всех сил старалась говорить абсолютно нейтральным тоном. Если он когда-нибудь и наденет платье в садик, то Хеллоуин — самое подходящее время. Может быть, это и неплохая идея.

— Девочка — это не костюм, — здраво заметил Клод. А потом: — Я хочу быть Грюмвальдом.

— Грюмвальдом? — переспросил Пенн.

— Да. Грюмвальдом.

— Ты не можешь быть Грюмвальдом.

— Почему?

— Грюмвальд никак не выглядит. Грюмвальд — это просто история, которую мы придумали. Во плоти Грюмвальд не существует.

— В чем не существует? — Клод по-прежнему был весьма развит для своих лет, но этих лет было всего пять.

— Грюмвальд не существует нигде, только у нас в голове, — перефразировал Пенн.

— Вот и хорошо, — одобрил Орион. — Тем легче сделать костюм.

— Мне не нужна помощь, — заявил Клод. — Я сам его сделаю. Как он выглядит, папочка? У тебя в голове?

— Он похож на тебя, — ответил Пенн.

— Почему это на него? — возмутился Ру.

— Ну, когда-то он был похож на тебя, — пояснил Пенн. — На каждого из вас. На самом деле он похож на вас всех.

Утро Хеллоуина было первым за несколько месяцев, когда Клод спустился со второго этажа не в платье. Он был в джинсах, серой футболке и короне, которую вырезал из красного поделочного картона. В первую секунду Рози его не узнала. Так давно он не спускался к завтраку, выглядя, как ее маленький сын.

— Ар-р-р, это не костюм! — Ру приподнял повязку на глаз, которую связал для него Ригель в технике «рис», чтобы пристальнее посмотреть на младшенького братца.