варенье, сушки. В доме была всего одна комната, с низким закопчённым потолком и двумя маленькими окнами, выходящими на улицу. Большая русская печь была обмазана глиной, следы побелки кое-где сохранились, но были со следами копоти. В углу стояла кровать, рядом с ней старый облезлый комод, а возле окна стоял большой стол с двумя лавками возле него. На полу — старые выцветшие половики со следами штопки и с цветными заплатками. Да, достатка здесь никогда не было, как и говорил Валериан Петрович, но хозяйку, видимо, это совсем не беспокоило.

Она сняла с печи закопчённый алюминиевый чайник, достала чашки из небольшого шкафчика, криво приколоченного рядом с печкой, и все расселись вокруг стола.

— А что, Тамара, ты не собираешься перебираться к сыну? — Спросил Валериан Петрович — Всё-таки дело идёт к старости, как ты тут одна-то управляешься?

— Так ведь я не одна. — Пожала плечами Тамара Селивёрстовна — Кругом меня люди. Не оставят тут пропадать. И Таня, наша докторша, ко мне каждую неделю приходит. Давление померит, поговорит со мной. Таблетки вот мне оставила. Нет, не поеду к Лёшке, что ему там мешать буду! Той зимой я болела, так Митька мне и воду принесёт, печь затопит, а жена его, Света, меня супом кормила. Себе сварят, мне отольют, покормят.

— Так ведь смотря как заболеешь! — Вздохнул Валериан Петрович — А как совсем сляжешь! Соседи к тебе не набегаются.

— Так что о том заранее печаловать! Когда слягу, не дай бог, конечно, тогда и думать буду. — Махнула рукой Тамара Селивёрстовна — А может меня бог пожалеет, и я в одночасье помру! Как Марфа Степановна в позапрошлом году. Вечером она ещё на речке стиралась, а утром не проснулась. Всем бы такую лёгкую смерть!

Она повернулась к ребятам и спросила:

— Ну, как вам наша церковь?

— Как хорошо там! — Ответила Милка — Так на душе радостно сразу стало, мне батюшка дал иконку. — Она показала Тамаре Селивёрстовне небольшой образок.

— Хороший у нас батюшка, сердечный. Поговорит душевно со всеми, поможет, если надо, по силам своим. Мы его очень любим. Он, считай, сам церквушку нашу и отстроил, одни развалины раньше стояли. Мы, конечно, помогали ему, да всё основное на нём было. Сейчас собирается сам стены с улицы штукатурить.

— Тамара Селивёрстовна, а вы слышали, какое несчастье постигло Лосево, вернее, тогда оно ещё было Загоребово? — Спросила Милка.

— Это когда твой прадед убил кикимору? — Тамара Селивёрстовна покачала головой — Конечно, слышала, а кто про такое не слышал, все об этом знают. А что ты об этом вспомнила? Опять что ли кикиморы вас одолевают?

— Одолевают. — Ответил за Милку Валериан Петрович — Они и не прекращали. Они хотят, чтобы мы вещь одну им вернули. Про это ты слышала?

— Какую такую вещь? — Тамара Селивёрстовна удивлённо посмотрела на Валериана Петровича — Иван Подногин что ли у них чего взял?

— Да нет, не Иван. Значит, не слышала? — Снова спросил Валериан Петрович.

Тамара Селивёрстовна отрицательно помотала головой:

— Так ты скажи, что за вещь такая? И почему вы им её не отдаёте, дорогая что ли? Или какая с секретом?

— Вещь необычная, с секретом, это точно. Но мы и сами не знаем, как она выглядит. — Ответил Валериан Петрович — Мы бы и сами рады им её отдать, да только найти её не можем. Уже сто лет всей деревней ищем.

— А теперь оказалось, что в деревне её нет. — Добавил Паша — Она в вашей деревне.

— В нашей? — Тамара Селивёрстовна поджала узкие губы и задумалась — Так вы приехали её искать к нам?

— Мы знаем уже, где она. — Сказала Милка — Нам в этот раз сами ветряки помогают.

— Какие такие ветряки? — Спросила Тамара Селивёрстовна — Приборы что ли какие?

— Это кикиморы, по-нашему, ветряками они сами себя называют. — Ответил Валериан Петрович — Целый народ тут у нас в болотах живёт, только нам никогда не показывается. Так, иногда, дурят в лесу человека, плутать его заставляют, но сами к нам не выходят.

— Вон оно как! — Видно было, что Тамара Селивёрстовна этим очень заинтересовалась — Так что, они сами нашли эту вещь?

— Нашли. — Валериан Петрович сделал паузу, глядя в глаза Тамаре Силивёрстовне, потом добавил — Она в твоём доме, Тома.

Тамара Селивёрстовна непонимающе смотрела на Валериана Петровича. Пауза затянулась. Все смотрели на Тамару Селивёрстовну, но она словно застыла.

— Тамара Селивёрстовна, — обратилась к ней Милка — а может, кто её тайно принёс к вам дом, а вы и не видели?

— Так что это такое, что за вещь? — Наконец произнесла Тамара Селивёрстовна.

— Бусинка. — Ответила Милка — Она на волосе висит.

— Бусинка? — Тамара Селивёрстовна выдохнула — Нет, нету у меня никаких бусинок. Вон, коробка с нитками, смотрите. — Она кивнула на комод — Не знаю уж, как те кикиморы определили, что она у меня, но я её в глаза не видела. Да и откуда ей быть у меня?

— Я и сам в это слабо верю, Тома. — Согласился Валериан Петрович — Но ветряки, думаю, не шутят. Они на твой дом показали.

— Ну что ж, ищите! — Вздохнула Тамара Селивёрстовна — Да только зря время потеряете. Нет у меня никаких бусинок. И никогда не было.

— Ты Тома, не обессудь, но мы и вправду завтра к тебе приедем, поищем. — С чуточку виноватым видом сказал Валериан Петрович — Сама понимаешь, дело такое, ты могла ведь и на самом деле не знать, что к тебе притащили. А из-за этой чёртовой бусины нам давно никакого покоя нет.

Они поблагодарили Тамару Селивёрстовна за чай и вышли во двор. Солнце уже садилось, и приятная вечерняя прохлада окружила их своей свежестью. Двор у Тамары Селивёрстовны покрывала высокая трава, доходившая кое-где до колена, и только тропа до калитки была проложена из почерневших досок. Милка вдруг вскрикнула и побежала к калитке. Она встала на колени перед чем-то и всхлипнула. Паша кинулся за ней и остолбенел. Чёрная змейка, в которую превратился ветряк, лежала, раздавленная, на досках.

— Чёрт возьми! — Раздался позади Паши голос деда —