мне уже лучше. – Тан Цзэмин хотел было подняться следом, но был остановлен рукой, упершейся в его грудь и вынудившей опуститься обратно.

– Ты болен, маленький господин. К тому же я тут старший, так что позволь мне позаботиться о тебе, – усмехнулся Лю Синь и хлопнул себя в грудь.

Видя его наполненные уверенностью глаза, Тан Цзэмин вздохнул и послушно лег. Как бы сильно ему ни хотелось провести время с Лю Синем, еще сильнее было нежелание расстраивать его.

– Тогда… я хочу кашу с солеными овощами, – лукаво посмотрел на него Тан Цзэмин, чтобы задобрить. И тут же облегченно выдохнул, увидев одобрительную улыбку Лю Синя, который кивнул и с видом гордой птицы выпорхнул из комнаты.

И пусть ему совсем не хотелось есть соленые овощи, он съест их, если это вызовет улыбку на красивом лице.

На следующее утро они выдвинулись в путь, пополнив припасы с легкой руки Гу Юшэна. Медленно шагая сквозь высокую траву и стряхивая с нее росу, путники двинулись на северо-запад, туда, где была граница между Ничейными землями и империей Ханьчжоу.

Проводя рукой по высоким колосьям и собирая капли, оставленные дождем, Тан Цзэмин задумчиво рассматривал их, растирая влагу между пальцев.

Неторопливо ведя свою пегую лошадь, Лю Синь поравнялся с ним.

– Ты упоминал, что дал ему имя, – кивнул он на рысака под Тан Цзэмином.

– Его зовут Игуй, – ответил тот, проводя по черной гриве с одной лишь сизой прядью справа – почти у самого уха, – на что рысак довольно заржал и повел головой.

– Вы подружились, – настроение Лю Синя наконец-то вновь стало безмятежным.

Предвкушая скорый переход границы, он расцветал на глазах. Заразившись его настроением, все путники словно сбросили с себя заснеженные плащи, тяжестью лежащие на их плечах. И даже молчаливый спутник, сунув в рот травинку, блаженно прикрыл глаза, мирно покачиваясь в такт лошадиному шагу.

– Лошади – одни из самых верных животных. Незаменимые товарищи и братья в бою, они могут стать опорой в трудную минуту. Если уж ты приручил такого верного зверя, держись за него крепче, – наставнически произнес Гу Юшэн, подъезжая ближе. В ответ Тан Цзэмин лишь кивнул и крепче перехватил поводья обеими руками, выпрямляя спину.

Лю Синь улыбнулся, глядя на эту идиллию учителя и ученика, и тут же замер. Улыбка застыла на его лице, когда он вспомнил о книге, в которой говорилось, что генерал Гу был одним из наставников юного героя.

В последнее время Лю Синь не так часто вспоминал, что перенесся в выдуманный мир. Со временем воспоминания об этом начали затираться. Но когда он задумывался об этом, то чувствовал себя странно-неправильно. Как бы ни старался он смотреть на всех этих людей как на чей-то вымысел, у него не получалось. Они были живыми: думали и чувствовали не по чьей-то указке, не по прописанной кем-то сюжетной линии. Лю Синь знал и видел это. Люди вокруг него помогали ему, они жили рядом, делили с ним кров и еду. Они были живыми, и Лю Синь чувствовал себя живым тоже, находясь рядом с ними. Он уже не понимал, что чувствует, вспоминая прошлую жизнь. Когда он задумывался о ней, то ощущал привкус картона во рту.

Лю Синь не успел остановить мысль, поразившую его сознание будто взмахом острого меча: если бы ему предложили вернуться сейчас, в эту самую минуту, в мир, из которого он пришел, – он бы согласился?

Стиснув поводья лошади, Лю Синь судорожно бегал глазами по зеленому полю, словно ответ прятался от него в высокой траве.

«…А как же Тан Цзэмин?»

Лю Синь бросил взволнованный взгляд на мальчика рядом, который, сунув в рот колосок, щурился от припекавшего летнего солнца.

Паника почти сковала горло, когда новая мысль сменила собой предыдущую, как волна, прокатившись вмиг по встревоженному разуму, остужая и успокаивая его.

«Я же сейчас здесь. Никто не отправляет меня обратно. Это лишь мои домыслы. Все хорошо», – подумал Лю Синь.

Все хорошо? И когда это он успел решить, что все хорошо, раз возвращение в родной мир ему не грозит? От этих мыслей Лю Синь лишь отмахнулся.

Сделав еще несколько привалов, путники наконец добрались до пограничных земель. Остановившись в сумерках на холме, они увидели огни патрульного гарнизона, охраняющего границу, и его сторожевые вышки.

Лю Синь нахмурился, удерживая лошадь на месте, чтобы идти в шаг с Гу Юшэном.

– Почему нельзя дать людям просто уйти отсюда? Почему всех держат здесь, словно скот? – спросил он.

– Люди в империи думают, что все в этих землях обезумело. Помнишь питона, что повстречался нам в том лесу? – Гу Юшэн перевел на него взгляд. Увидев кивок, он продолжил: – Леса кишат этими тварями, но так было не всегда. Ты ведь знаешь о том нападении демонов, верно?

– Ну… – почесал Лю Синь затылок, – в общих чертах.

– После этого все живое в лесах подверглось какому-то… проклятию, мутировавшему их. Это не коснулось людей, однако путь в империю был отрезан. Перед нами последний лес, – Гу Юшэн кивнул на лесополосу впереди, за которой мерцали огни. – Зная, во что превратились животные, кто бы из соседних городов империи рискнул пробраться ради призрачной надежды на спасение выживших?

– Но это неправильно! Неужели императорская гвардия не справилась бы с кучкой зверей? Серьезно? Почему его величество так поступил? – негодование так и кипело в Лю Сине. Перед глазами встало худое и изможденное лицо мужчины, который, узнав, что император покинул их, лишь скорбно улыбнулся.

– Вот и мне интересно, почему он так поступил, – тяжелым голосом ответил Гу Юшэн, прищурившись.

Переведя внимательный взгляд с Лю Синя на Тан Цзэмина, едущего впереди, он сказал:

– Кстати, не распространяйтесь по прибытии в империю о том, что видели на Севере и где были. Это опасно. К тому же для некоторых людей, побывавших в той битве, это может оказаться ударом, поэтому не болтайте.

Дождавшись кивка от Лю Синя, Гу Юшэн пришпорил своего коня и подъехал к Тан Цзэмину.

Уже на подходе к лесу их отряд замедлил шаг и встал в ряд перед темной чащей. Издали лес не выглядел устрашающим, но с каждым новым шагом мурашки ползли по спине от одной только мысли, что может поджидать их в этих таящихся тенях.

– Может, подождем утра? – с надеждой спросил Лю Синь.

– Ничего не изменится. Лес кажется небольшим, однако, зайдя в него, солнечного света мы уже не увидим. Что ночью, что днем – темно, хоть глаз выколи, – внимательно всматриваясь в гущу деревьев, ответил Гу Юшэн. Сняв клинок со своего пояса, он перекинул его молчаливому мужчине, на что тот хмыкнул, удобнее перехватив оружие.

Тан Цзэмин натянул поводья своего взволнованного коня, подводя его ближе к Лю Синю.

– Держитесь рядом и не отставайте, – предупредил Гу Юшэн, посмотрев на Тан Цзэмина, после чего бесстрашно направил коня в чащу.

Лю Синь судорожно втянул в себя воздух, глядя на лес, темневший, словно раззявленная пасть огромного монстра. Все четыре лошади скрылись под сенью деревьев, держась рядом друг с другом.

– О Боги… – тихо выдохнул Лю Синь, водя глазами по мраку. Ему казалось, что, едва они вошли в лес, тени вокруг словно ожили.

Заметив его нервозность, Тан Цзэмин на мгновение зажмурился и в следующий миг распахнул синие глаза, теперь чуть мерцавшие в темноте. Натянув поводья, он подъехал к Лю Синю ближе.

Тьма вокруг сгущалась до тех пор, пока полностью не поглотила четырех путников, оставив за раскидистыми ветвями лишь небольшие просветы закатного солнца.

Всматриваясь в непроходимую чащу, Лю Синь надеялся вот-вот завидеть огни пограничной гвардии. Но сколько бы шагов они ни сделали, он так ничего и не смог разглядеть в этом мраке.

Стайка потревоженных летучих мышей взметнулась вверх, когда чей-то конь наступил на сухую ветку. Все четверо повернулись к кустам, но, не увидев ничего опасного, продолжили путь.

Казалось, они шли уже несколько часов. Спина Лю Синя задеревенела