Сосед напротив сказал как-то, что этот типчик постоянно падал с доски, если Марго смотрела на него во время серфинга. Он еще вечно раскатывал везде на «фольксвагене» с той самой доской на крыше, ни дать ни взять король Малибу, хотя такого сильного нью-йоркского акцента, как у него, я в жизни не слышала.

Глава 15

Январь 1998 года

Раз в неделю для пациенток «Новых горизонтов» устраивали поездки, программа которых варьировалась от просмотров кинофильмов до посещения местного торгового центра. Поездки надо было заслужить. Участвовать в них разрешалось только девчонкам, которые ели нормальную еду, а те, кто довольствовался протеиновыми смесями, оставались в центре.

В первые две недели я ела как полагается, а потому посетила музей фотографии и ботанический сад. Но мне было наплевать на эти поездки.

Через некоторое время после попытки побега и моего перехода на смеси перед зданием терапевтического центра снова припарковался микроавтобус. Намечалась экскурсия в приют для собак – и вот в ней мне как раз очень хотелось поучаствовать.

Я отчаянно скучала по Негоднику и мечтала пообщаться с другими собаками, которым ничего от меня не надо и которые, по моим ощущениям, понимают меня лучше, чем кто бы то ни было, за исключением расстройства пищевого поведения.

В «Новых горизонтах» не держали домашних животных, чтобы пациентки не скармливали бегающим по комнатам кошкам или собакам свою еду – излюбленный трюк больных РПП. Поэтому предстоящая экскурсия была для меня единственным шансом увидеть песиков.

Мы сидели за обеденным столом и ждали завтрака, после которого должна была состояться поездка.

Ко мне подошла Айрис с моей едой на тарелке – яичница-болтунья, картошка, бутерброд с маслом.

– Смесь, – рыкнула я, косясь на доктора Ларсен, которая снова сидела напротив меня.

– Мы сегодня едем в собачий приют. Если хочешь поучаствовать, нужно съесть завтрак, – заметила та.

Я уставилась на свои босые ноги и буркнула в ответ:

– Куда я поеду без обуви.

– На время поездки тебе выдадут туфли, если нормально позавтракаешь, – заверила доктор Ларсен.

Мне хотелось съесть завтрак, чтобы меня взяли в приют, но голос РПП звучал слишком громко.

Почему все происходило именно так, я поняла только после того, как поступила в аспирантуру, прошла курс по лечению расстройств пищевого поведения и прочла книгу «Укуси руку, которая морит тебя голодом». РПП внутри пациентки может говорить двумя голосами: вредной девчонки и партнера-абьюзера.

Вредная девчонка непрерывно критикует твои внешность и поведение, доказывает, что ты далека от совершенства, и одновременно внушает: чтобы тебя принимали на ура, достаточно немного самодисциплины, которая поможет сбросить вес. Если же ты осмелишься усомниться, она напустится на тебя, напомнит, почему ты такая никчемная и всеми презираемая. В результате ты преисполняешься отвращения к себе и проникаешься иллюзией, что единственный выход из персонального ада – слушаться голоса вредной девчонки.

Кроме нее, есть еще партнер-абьюзер, который поначалу прикидывается понимающим другом, утешителем, который нашептывает соблазнительную ложь – дескать, он всегда будет с тобой, если ты поклянешься выполнять его приказы и худеть. Если же ты отклоняешься с этого пути, он атакует тебя, обвиняя в тупости и недисциплинированности. А если посмеешь распознать в нем агрессора, партнер тут же ловко переключается на утешающий тон, твердя, что понимает тебя, не то что остальные: точь-в-точь тактика абьюзера, жертва которого собирается порвать с ним после того, как он поднял на нее руку.

Но цель у обоих голосов РПП одна: изолировать жертву болезни от поддержки любящих людей и полностью захватить над ней контроль. Мое РПП говорило голосом партнера-абьюзера. После маминой смерти мне казалось, будто никто не способен меня понять, пока не появился этот самый партнер со своими байками о том, что уж он-то отлично справится с этой задачей.

Когда доктор Ларсен сказала, что мне придется съесть завтрак, если я хочу поехать в собачий приют, РПП тут же обвинило ее в попытке манипулировать мною. Мол, если бы она и вправду хорошо ко мне относилась, то взяла бы в поездку, не заставляя запихивать в себя пищу. А еще РПП напомнило, что только оно в этом мире за меня, а все остальные – против.

– Смесь, – бросила я Айрис, которая так и стояла рядом, держа тарелку с яичницей.

– Уверена? – спросила меня доктор Ларсен.

РПП взъерепенилось: как она смеет бросать вызов ему – тому, кто только и делает, что заботится о моих интересах?

– Какая часть слова «смесь» вам непонятна? – огрызнулась я.

Я резко встала и нечаянно толкнула Айрис, которая выронила тарелку. Желтые комочки болтуньи взметнулись в воздух и приземлились на деревянный пол, пачкая его растительным маслом. Но никаких керамических осколков, которые потом пришлось бы собирать, не было и в помине. Не то что дома, когда я швыряла оземь посуду с едой. В «Новых горизонтах» такие вспышки ярости были обычным делом, поэтому и тарелки тут использовали пластмассовые.

– Хорошо, значит, смесь, – стоически согласилась доктор Ларсен.

Позже в тот же день мы с Эмили сидели в гостиной и делали письменные задания в дневниках, пока остальные девочки веселились в собачьем приюте.

– Слабачки они, – сказала Эмили. – Как можно предпочесть какую-то собаку расстройству пищевого поведения? – спросила она.

Я не ответила. Я уже много дней игнорировала соседку, злясь, что она, как мне казалось, сдала меня, когда я пыталась сбежать.

– Эй! – окликнула она.

Я по-прежнему не отвечала.

– Эй! – снова произнесла Эмили, но тут лицо у нее вдруг стало красным, как помидор, почти багровым. У нее начался неистовый кашель, который никак не удавалось остановить.

Я так привыкла к пластмассовой трубочке для кормления, которая торчала из носа у Эмили, что почти не замечала ее, но сейчас моя соседка с отчаянным видом показывала на нее.

– Она засорилась! – выкрикивала Эмили между приступами кашля. – Засорилась! Мне нужна помощь! Приведи медсестру!

Я бросилась на сестринский пост и сказала дежурной, что у Эмили проблемы с трубкой для питания. Сестра схватила наполненный жидкостью шприц и поспешила в гостиную. Я следовала за ней по пятнам.

Пока она втыкала шприц куда-то в центр трубочки, чтобы ее прочистить, я смотрела на Эмили, глаза у которой выпучились от страха. Сейчас она вовсе не была воплощением уверенности в себе и крутизны, хоть РПП убедило в этом и ее, и меня.

Я уставилась на свои босые ноги, думая о других девочках, которые уже, наверное, доехали до приюта и гладят собак, пока мне приходится торчать в терапевтическом центре с медсестрой, Эмили и ее трубочкой для кормления.

Впервые с тех пор, как