«Командиру XXXXI танкового корпуса, генералу артиллерии Гельмуту Вейдлингу. Принимая во внимание ваш неоднократно проявленный героизм, я награждаю вас как 115-го солдата германского вермахта дубовыми листьями с мечами к Рыцарскому кресту Железного креста.

Адольф Гитлер».

Несколько секунд генерал рассматривал награду. «Дубовые листья с мечами, – подумал он, – какое значение имеет это теперь? Дубовые листья, да, их мы завоевали, когда война достигла своего апогея. Теперь мы чувствуем мечи. Они принесут нам смерть. Остается? Да, что остается? Крест, один только крест…»

Генерала охватила слабость. Ему пришлось сесть. Он оперся локтями о стол и закрыл ладонями лицо, которое за несколько последних дней постарело на годы.

За эти несколько минут покоя, который царил вокруг 22 апреля под сводами подвала дома престарелых в Бисдорфе, перед его мысленным взором прошла вся его жизнь, которая была неразрывно связана с такими понятиями, как верность, долг, повиновение приказам вышестоящих начальников и товарищество. Тридцать четыре года тому назад он поступил во 2-й железнодорожно-строительный полк в качестве фаненюнкера, а с 1912 года носил офицерские погоны. Будучи обер-лейтенантом, он командовал дирижаблем «Е(еппелин 97», с которого в 1916 году трижды бомбил Лондон. Эти операции относились к числу самых смелых, которые немецкие ВВС проводили в Первую мировую войну. В 1918 году ему не пришлось расстаться с военной формой (после упразднения германских воздушных сил. – Пер.). Вейдлинг перешел на службу в артиллерию, сражался на стороне правительственных войск против коммунистических мятежников в Средней Германии, а затем продолжил службу в различных артиллерийских дивизионах в городах Альтенграбов, Минден, Йютербог, Хальберштадт и Кёнигсберг.

Лучший период его биографии начался с провозглашения в Германии исключительной компетенции государства при формировании вооруженных сил[13]. Вейдлинг, бывший в то время подполковником, принял самое активное участие в формировании самоходной артиллерии и стал первым командиром 75-го самоходно-артиллерийского полка Берлинской танковой дивизии. Его солдаты в Нойруппине прозвали его «костлявым Карлом» из-за его часто слишком суровых манер, которыми он маскировал отзывчивую душу. Вторую мировую войну он начал командиром 56-го артиллерийского полка, позднее командовал 86-й пехотной дивизией, а затем XXXXI танковым корпусом до его полного разгрома в Восточной Пруссии. По приказу Гитлера Вейдлинг был вывезен оттуда на самолете, чтобы принять командование LVI танковым корпусом, который занимал позиции на фронте вдоль Одера.

Генерал Вейдлинг очнулся от своих мыслей. В комнату вошел полковник фон Дувфинг.

– Герр генерал, честь имею доложить: как было приказано, командиры для обсуждения положения собраны!

Генерал Вейдлинг встал и направился в комнату с картами, которая слабо освещалась двумя маленькими электрическими лампочками. Командир корпуса быстрым взглядом окинул собравшихся командиров, поздоровался с каждым за руку и жестом пригласил сесть. Некоторые командиры не явились на совещание, так как офицеры для поручений не смогли добраться до них, поскольку те находились на передовой. Вейдлинг говорил короткими, рублеными фразами. Заметно, что он был взволнован. Его монокль, который генерал обычно прочно удерживал в глазу, часто падал вниз.

– Итак, господа офицеры, буду краток: меня должны немедленно дважды расстрелять. Командующий 9-й армией собирается меня расстрелять, если мы тотчас не установим связь с его армией, а Гитлер хочет поставить меня к стенке, если мы немедленно не отойдем в Берлин. Положение запутанное. Что вы предлагаете, господа офицеры?

Генерал-майор Муммерт, который, как и Вейдлинг, являлся кавалером дубовых листьев с мечами к Рыцарскому кресту Железного креста, первым собрался с мыслями:

– Берлин не представляет собой никакой ценности! Это бессмысленное жертвоприношение корпуса. Что мы вообще сможем сделать в этих грудах развалин? Часть противотанковых заграждений уже установлена, мосты взорваны, свободных для проезда дорог и улиц почти не осталось. Я хотел бы знать, как в таких условиях вводить мою дивизию в бой, как сохранять взаимодействие между подразделениями? Гитлер должен объявить Берлин открытым городом!

– В этом случае, – продолжал другой офицер, – корпус мог бы обойти Берлин с юга и отойти на запад. Там мы могли бы соединиться с 12-й армией Венка, а может быть, даже и с западными союзниками…

– Но, герр генерал! – укоризненно возразил один из штабных офицеров.

– Конечно, – продолжал свою речь генерал, – или вы не слышали, что русские ссорятся с американцами? Американцы остановили свое наступление на Эльбе. Там наши войска уже не ведут никаких боевых действий.

– Значит, вы рассчитываете на помощь англичан и американцев? – спросил Вейдлинг.

– Так точно, – ответил офицер, – переговоры между Риббентропом и британцами идут полным ходом, и Гиммлер зондирует почву через Швецию…

Маленькое подвальное помещение наполнилось шумом взволнованных голосов. Звучали те же слова, которые в эти дни постоянно передавались из уст в уста в Берлине и в Средней Германии. Сутью этих слухов, которые весной 1945 года позволили еще раз вдохнуть жизнь в уже затухавшее во многих районах Германии сопротивление, были противоречия между Советским Союзом и западными союзниками. Даже здесь, на командном пункте LVI танкового корпуса, эти преисполненные надежд фразы затуманивали трезвый рассудок многих офицеров. Большинство присутствующих поддержали последнее предложение: не следует защищать Берлин, танковый корпус должен отойти на юго-запад.

– Итак, хорошо! – Генерал Вейдлинг по очереди внимательно посмотрел на каждого из своих командиров – Я вас понял, господа офицеры! Я разделяю ваше мнение! Сегодня же вечером корпус отойдет за Шпре. Мой план заключается в том, чтобы передовыми отрядами установить связь с 9-й армией под Кёнигс-Вустерхаузеном. Герр майор, – обратился генерал к своему начальнику оперативного отдела, майору Кнаппе, – вы немедленно готовите соответствующие приказы. Время не терпит. Господа офицеры, проведем инвентаризацию: что у нас еще осталось?

Первым снова ответил генерал Муммерт:

– Состояние моей дивизии, если ее можно еще таковой считать, довольно сносное. И хотя в боях между Зеловом и Берлином мы понесли ощутимые потери, но тем не менее дивизия все еще вполне боеспособна. У меня около двадцати боеспособных танков.

– У меня дела обстоят точно так же, – доложил только что произведенный в генерал-майоры командир 18-й моторизованной дивизии.

Полковник, который присутствовал на совещании в качестве заместителя командира 20-й моторизованной дивизии, пожал плечами. Когда Вейдлинг стал настаивать на конкретном ответе, полковник опустил глаза:

– Мы разбиты наголову. Возможно, от дивизии остался всего лишь один батальон. К этому следует добавить несколько саперных подразделений и формирований фольксштурма, к нам присоединился также отряд гитлерюгенда.

Бригадефюрер СС Циглер, командир моторизованной дивизии СС «Нордланд», наклонился в сторону Вейдлинга. Генералу приходилось опускать голову, чтобы стоять в этом помещении выпрямившись. Он был высокого роста и худощав. Повернув худое лицо, Циглер уверенно смотрел на карту. На нем была простая испачканная куртка мотоциклиста, в вырезе на груди