всё время проводят в интернате. Контактируют в основном с воспитателями. Многие из них на обычное общение, как мы его с вами понимаем, не способны. Некому желать им зла. От них часто отказываются родственники. У Нины никого не было.

— Как она умерла?

— В хосписе. К сожалению, продлить ей жизнь было невозможно. Но мы старались наполнить те дни, что у неё были. До острого лейкоза.

Ромбов ждал ещё чего-то. Хотя бы соломинки, за которую можно было схватиться. Но пока что все его встречи вели к тому, что его теория трещала по швам.

— Что конкретно вы ищете? — спросила женщина.

Ромбов опустился на гостевой диванчик и обхватил виски, пытаясь вернуть кружащуюся мысль на нужную орбиту:

— Не знаю, — он помолчал. — Кто-то портит памятники. Непонятно зачем. Всюду маленькие девочки, но разные. Девочки никак не связаны, смерти никак не связаны. Что это такое?

Последний вопрос он задал себе, но по инерции адресовал директрисе, посмотревшей на него с некоторым недоумением.

— Вы нормально себя чувствуете?

Он рассеянно кивнул.

— Если у вас будут более конкретные вопросы…

— Да, спасибо, — он поднялся с дивана. — Только последнее: не сохранилось ли у вас фотографии девочки?

— Давайте посмотрим…

Она провела его в игровую комнату, где на стенах висело несколько досок с фотографиями, сняла оттуда фото с компанией детей:

— Вот, слева.

С левой части фото из инвалидной коляски смотрела девочка с коротким ёжиком волос, непропорционально высоким лбом и близко посаженными глазами.

— Спасибо, — ещё раз сказал Ромбов.

— Памятником мы постараемся заняться, — обещала она. — Можно ведь?

— Можно, — махнул рукой Ромбов.

Он выяснил, что не выяснил ничего. С одной девочкой произошёл несчастный случай, две другие умерли от болезней, причём в разных местах, а значит, он не имел дело с убийствами и маньяком, который после убийства зачем-то помечал своих жертв. Между собой дети не могли быть знакомы, жили в разных районах и принадлежали к разным социальным группам. Их родственниками, очевидно, не могли быть члены одной секты: у Ромашки вообще не было семьи, Гусевы казались дельцами и прагматиками, Гришаева была домашней системной алкоголичкой. То есть кто-то выбирал захоронения случайно, руководствуясь только тем, что там — маленькие девочки. Встречаться с родственниками Кошкиной он раздумал: пока что это не имело смысла. 

15. Опека vs Зелёнкин 

I

Орган опеки, алкаю вниманья, Тифон Новгородский,

Я твоего, о повелитель бумажных чудовищ,

Рыком стозевным прошу не гневиться сотрудниц,

Словно в горах неприступных, гнездящихся по кабинетам,

А умоляю коленопреклонно представить возможность

К лучшему и милосерднейшему из деяний,

То есть прошу сим меня записать в кандидаты

На сирых деток грядущее усыновленье.

II

Я, Николай, утешитель малюток, Зелёнкин,

Вам во второй раз уже подаю заявленье:

Уведомляю, что очень желаю ребёнка;

Будет взлелеян он подобострастнее Зевса,

нимфы которого мёдом кормили на Крите.

Я одинок, не имею супруги — ни алчной Геры,

Ни расплетающей в доме ковры Пенелопы, —

Но я надёжно и благонамеренно трудоустроен:

Разнообразны мои трудовые занятья

И неизменны, как Гелия свет и Селены.

Я прилагаю характеристику с места работы,

А также справку о постоянном доходе,

Пусть невелик он, но, орган опеки, не мучай

Ты осуждением интеллигентного мужа,

Не насмехайся над чаяньем черноязыко,

Всё-таки больше выходит, чем две минималки.

III

Я проживаю в спокойном районе на Пермякова,

У водоёма, где ходит на поиск любви розовоперстая Эос

И, словно крылья стрекоз, содрогаются листья акаций.

После приватизации треть двупалатной квартиры

(Первый этаж, без балкона, сорок шесть метров)

В собственность мне перешла. Остальные две трети

Принадлежат много лет старикам благородным,

Оба они деликатные пенсионеры —

Мать и отец, но они заседают на даче,

Так что с ребёночком места нам будет в достатке,

Сам бы Зефир мог быть вынянчан в этом пространстве.

(Из домовой прилагаю выписку книги.)

IV

Что до здоровья, то вас, камеристки опеки,

О неподступные, словно троянская крепость,

Смею уверить, что мог бы с богами поспорить

В крепости разума, тела и бодрости духа:

Я к многоходству по области нашей привычен —

Мог бы поспеть даже за керинейскою ланью,

Если б погнался по улицам за златорогой;

Ведаю опыт, когда крылышкуют сандалии,

Словно подносят к горгоне Медузе Персея,

Так отражается лень от щитов моих крепких;

Знание — сила, и с помощью знаний глубоких,

Кажется, сдвинуть скалу я могу при желанье

И минотавра сразить не хуже Тесея,

Только мне вас не подвинуть, кирпичных сотрудниц.

(Справку больничную я прикрепляю по форме.)

V

Я вам тут что, Одиссей, сорок лет бестолково слоняться,

Изо дня в день обивать безуспешно пороги

И заполнять каждый месяц при вас заявленья,

Что, как гонцы в преисподнюю, не возвратятся?

Вы хуже Сциллы, Харибды и всех вместе взятых

Чудищ рогатых, в бесчувственности закопчённых!

VI

Орган опеки, молю я коленопреклонно

Прошлый мой гнев позабыть и вернуться к истокам:

Самому светлому из всевозможных желаний —

Удочерить и пестовать горе-сиротку.

Хоть я детей, к сожалению, и не имею,

Но твёрдо верю, что будет на пользу общенье:

Дам ей и пищу, и кров. И ещё воспитанье,

Что будет лучших людей в государстве достойно:

В мудрости сможет она состязаться с Афиной,

Я передам ей сокровища собственных знаний.

Преподавательский навык за годы на службе

Мной отшлифован, как меч до весёлого блеска,

Будто Гефест закалял его в кузнице неба.

Вот мой диплом как свидетельство образованья,

Вот полный перечень разных моих публикаций,

И прилагаю справку я с места работы.

И подтвержденье родителей — не возражают.

VII

Я не судим и полностью дееспособен.

VIII

Дайте ребёнка, гнездо отвратительных гарпий,

Вы не имеете права младенцев присвоить!

IX

Я в миллионный с хвостом уже раз объясняю

что не могу посещать эту школу приёмных

там хуже вас выседают дурацкие тётки

только бубнят всей толпою и травят страшилки

дети воруют и лгут и т.д. всё ужасно

то говорить заставляют про личные вещи

дескать откроем сердца на пути к совершенству

то рисовать на бумажках планеты всей группой

лучше бы им подтереться всем этой бумагой

я этой дуре сказал что нельзя быть тупее

что она хуже пилы заржавевшей даче

я не могу время тратить на эту клоаку

мне вообще-то над книгой надо работать

X

гидры и гарпии вот же аспидные твари

сдохнуть