– Сначала сказали – авария, дорожно-транспортноепроисшествие, он на огромной скорости со всей дури прямо в пост ГИБДД вломился,вместе с ним еще парочка ментов на тот свет отлетела, а потом Надька говорила,что дело завели. Вроде кто-то с его тормозами намудрил, сломал их нарочно. Но сподробностями я незнакома. Трезвый он был, вот это точно, потому что питьсовсем бросил еще в 98-м.

Узнав о кончине Алексея, Дина решила, что Надя потеряетавтомобильный бизнес, в который Колпаковы вложили большую часть средств.Рафинированная искусствоведша совершенно не разбиралась в моторах, колесах икузовах. Но Наденька наняла управляющего, и денежный фонтан забил с утроеннойсилой. Лешка был человек боязливый, осторожный, неохотно применявший новшестваи недооценивавший значение рекламы, а новый управляющий мигом увеличил выручку,сделав Надьку еще богаче.

– Ничего ее не берет, – жаловалась Дина, – ну совсем ничего.А самое обидно знаете что?

– Что?

– Все ее нынешние знакомые уверены, будто богатство они сЛешкой заработали исключительно благодаря собственному уму и сообразительности.А на самом деле оно им обманом досталось, – внезапно выпалила собеседница изамолчала.

– Почему обманом? – удивилась я. – Сами же говорили, онинаследство получили, от родственницы.

– Это я не так выразилась, – вздохнула Дина, – не обманом, адуриком. А насчет родственников… Да они и вспомнить не могли, кто это такая,Наталья Филимонова. У них вообще семья дурацкая. Папа из детского дома был, уматери все в войну погибли. Никаких там бабушек, дедушек, тетушек… Хотя, может,это и к лучшему. Вон у моего Олега мать жива, какой с нее толк? Лежит целыйдень в кровати и стонет: тут у нее болит, там хватает, а она что думала? Достольких лет дожила, и болячки не приклеятся? Теперь лишний рот. Корми ее, пои,лекарства покупай… Моим детям на фрукты не хватает, а я грымзе за сто рублейтаблетки от язвы волоки. Знаете, какие медикаменты дорогие! А что я от свекровивидела? Может, она нам дачу сберегла? Или квартиру? Нет ведь! Стоило свекру помереть,она как с цепи сорвалась. Все продала и объяснила: «Живу один раз, хочу мирпосмотреть…»

И ну кататься: Париж, Лондон, Цюрих, Бонн. Везде в лучшихгостиницах останавливалась. За два года профукала денежки. Другие детям копят,внукам, а эта! Теперь ноет: «Диночка, душенька, купи цветной капусты, оченьхочется».

Нет уж, бабуля дорогая, прогуляла все, теперь жри овсянку наводе!

Выпалив последнюю фразу, девица схватила бумажную салфетку ивытерла капельки пота над верхней губой. От Диночки исходили волны злобы, еемалопривлекательное личико стало еще гаже.

– А Олег… – начала она.

Но я, понимая, что сейчас собеседница примется выливатьушаты дерьма на мужа, мигом перебила ее:

– И что, они так и не узнали, кто это, Наталья Филимонова?

– Вспомнили в конце концов, – фыркнула Дина. – Лешка вКалиново поехал, ну где им дом оставили, и сообразил. Тетка она им, двоюроднаясестра матери. При жизни-то не общались. Ну надо же, как повезло! Затратникаких. Подарков на дни рождения не носили, в больницах возле тетки не сидели,не терпели вздорную бабу, и пожалуйста – все денежки разом огребли. Вот ужсчастье привалило, полной меркой. Сказать кому, не поверят. Вечно так: однойконфетка, другой фантик. Мне господь ничего не послал, ничегошеньки, все подаркидругим достались.

И она вновь зашмыгала носом, но на этот раз в моей душе нешевельнулась жалость. У бога всевидящие очи, и, если он не дает Дине богатства,значит, она его не заслужила.

В «Офеню» я явилась к одиннадцати.

– Муся! – заорала Маня, кидаясь ко мне сломя голову.

– Осторожней, милая, – начала я, но Машка, желая выложитьмне все новости, произошедшие за день, не смотрела под ноги. Правой кроссовкойона задела один из стеллажей, и книги в ярких глянцевых обложках водопадомрухнули на пол.

– Ну ты и растяпа! – выпалила я. – Теперь подбирай, дасмотри, аккуратно.

– Наставили тут капканов, – пробурчала Маня и заорала: –Леля, иди сюда!

Из глубины магазина вышла Леля Сыромятникова.

– Интересное дело! – удивилась я. – Ты-то как сюда попала?

Леля – единственная дочь нашего соседа по коттеджномупоселку Ложкино, банкира Сыромятникова. Уж не знаю, в каких финансовых рекахвыловил Иван Александрович свое нынешнее благосостояние. Сами понимаете, отаких вещах у полузнакомых и даже у очень хорошо знакомых людей не спрашивают.Но как соседи Сыромятниковы просто идеальны. Всегда вежливые, приветливые,готовые прийти на помощь. Карина, мать Лели, не работает, она бывшаяманекенщица, Иван Александрович, наоборот, практически никогда не бывает дома.Никаких шумных вечеринок с пьяными песнями и стрельбой они не устраивают, ктому же у них имеется любимый кот Сомс, постоянный кавалер наших Фифины иКлепы, поэтому Карина никогда не сердится, если кошки мнут цветы, а собак оначастенько зазывает к себе, в особенности старушку Черри, и от души угощаетчем-нибудь вкусненьким. Но сейчас Карина уехала в Карловы Вары лечить бунтующуюпечень.

– У нас дома тоже темно, – пояснила Леля, – и стекла выбиты.Вот я и решила с Машей пожить. Тут удобно, колледж напротив.

– Погоди, погоди, – недоумевала я, – и няня, ВероникаСергеевна, тебя отпустила?

– А мама ее уволила.

– Веронику? За что? Когда?

– Ну, – смутилась Леля, – в общем…

– Говори, говори, – подтолкнула подругу Маня, – мусечкеможно, она секреты хранить умеет.

– Ну, – продолжила Леля, – мама их с папой застала на диванев кабинете. Они-то думали, что мамочка в парикмахерской надолго засела, а онавыехала из ворот, а «мерс» возьми да сломайся.

Кара пошла пешком домой. Представьте теперь ее негодование,когда перед глазами предстала дивная картина: собственный муж и обнаженнаяняня. Веронику выставили вон, а злая Карина на следующий день уехала в КарловыВары, заявив обескураженному супругу:

– Сам занимайся Лелей, больше никаких прислуг.

Два дня Иван Александрович честно приезжал домой к восьми, апотом приключился ураган.

– Папа сказал, – поясняла Леля, – если с вами, то нам можножить хоть в магазине, хоть в скобяной лавке.

– Ты не одна? – подскочила я.

– Мулечка, – укоризненно сказала Маня, – естественно. Лелявместе с Сомсом.