Нечего откладывать! Он бесшумно поднялся и двинулся за ширму. Дутый сидел к нему спиной и считал мелочь. Жоркин стоял вполоборота и набивал гильзу табаком.

От страшного удара в ухо богатырь полетел на пол. «Иван» выронил папиросу:

— Отец, ты чего?

Лыков левой рукой приложил его в скулу, несильно. Поймал на лету, приподнял и прижал той же левой к стене. Правой обыскал карманы с одного бока, переменил руку и залез в другие. Бросил на стол финку и браунинг, разжал пальцы. Жоркин сполз на пол.

— Ну, дурни, айда со мной.

— А?..

Коллежский советник понял, что идти бандиты не смогут. Он обыскал лежавшего без сознания Дутого, отобрал еще одну финку. Рассовал трофеи по карманам. Тут «иван» начал приходить в себя. Пришлось добавить ему еще раз.

Сыщик выбрался из бильярдной, неся бандитов под мышкой так, что их ноги волочились по полу. Из-за стойки удивленно смотрел буфетчик.

— Не умеют пить, а пьют, — осуждающе пояснил «ветеран». — На холодок их надо.

Пока он пробирался к выходу, никто из посетителей не остановил его. Иные косились с недоумением, однако не вмешивались. На улице уже темнело. Тяжелый бугай с каждым шагом все сильнее оттягивал питерцу руку. Наконец Лыков добрался до дрожек и свалил в них свою ношу:

— Принимайте пленных.

Подпоручик Лыков-Нефедьев злым голосом выговаривал коллежскому советнику Лыкову:

— Ты зачем туда один поперся? Без разведки, без подготовки. Ишь нашелся самодур. Чего же лишь двоих привел, а не всю банду? Их человек десять всего, мог бы и остальных на себе приволочь.

Алексей Николаевич сначала рассердился: яйцо курицу учит. Но потом понял, что сын за него сильно испугался. И этим объясняется его недопустимый тон.

— Николай, успокойся. Риск был, но в разумных пределах. Иначе я вызвал бы подмогу.

— В разумных пределах? Это ты там в пивной решил? Прикинул, покумекал — и атаковал двух убийц в их собственном притоне?

— Да.

— Папа, я ведь серьезно!

— И я серьезно. Просто ты никогда не видел меня в деле. Сначала ребенок, потом вдруг офицер. Прошляпил я, извини, ваше с братом взросление. И это первый раз, когда ты уже самостоятельный человек, и мы орудуем вместе. Как думаешь, пока вы росли, чем я занимался?

— Бандитов ловил.

— Именно. И столько переловил, что давно со счету сбился. Сотни и сотни. Поэтому оценить обстановку, прикинуть риски и принять правильное решение твой отец действительно может. И никого спрашивать не будет. А теперь пойдем допросим этот сброд, надо дожимать их, пока ребята озадачены.

Разговор происходил в гостевой юрте, а бандиты стояли на коленях позади нее у большого костра и ждали свой участи. Вид у них был растерянный, но не удрученный, они еще не поняли, куда попали. Караулили их казахи из рода басентийн.

Сыщик и разведчик вышли к пленникам. Алексей Николаевич не успел еще отклеить бороду. Однако выглядел он уже иначе — угрожающе.

— Ну, дрянь, придется все рассказать. Иначе до смерти забью.

— Чего рассказывать-то? Вы кто такие вообче? — спросил Жоркин.

— Называй меня «ваше высокоблагородие». Я коллежский советник Лыков, чиновник особых поручений Департамента полиции. Прибыл сюда дознавать убийство полицмейстера Присыпина.

— А чего там дознавать? Забабахин уж все дознал. Говорят, его давеча в подъесаулы произвели. А Вася Окаянный в земле гниет, паскудник.

Лыков двумя пальцами поднял «ивана» с колен, приблизил к его лицу свое, сделал мину пострашнее и произнес:

— Ты убил Присыпина, а на Васю свалил. Мы уж все знаем.

Но атаман не убоялся зверской физиономии сыщика. По всему было видно, что это тертый калач и с ним придется повозиться.

— Эка хватили, — ответил он с усмешкой. — Мало одного, решили и меня туда же приписать? А вот шиш.

Ответ Жоркина питерца не удивил. Если тот признается, пойдет на виселицу. Кто же сам себе без давления подпишет смертный приговор? И он сказал так:

— Я знаю, ты боишься петли. Правильно боишься. Но повесят того, кто нанес полицмейстеру шесть ударов ножом. Остальным — бессрочная каторга. Раскинь мозгами, если они имеются. Непосредственного убийцу я найду быстро. Соберем твою шайку в одну горсть, кто-нибудь да расколется. Ну? А признаешься добровольно, — получишь облегчение.

И тут атаман бросил быстрый взгляд на Дутого. Тот стоял на коленях, задрав голову, и смотрел на него. Лицо бугая сделалось напряженным. Прочитав что-то во взгляде атамана, бандит вскричал:

— Яков Севастьяныч!

Сыщик кивнул казахам, и они потащили Дутого прочь. Тот вырывался. Силищи детина был немалой, четыре человека никак не могли с ним справиться. Подбежало подкрепление, и с большим трудом богатыря закрыли в кибитке летней кухни.

— Ну? Мы теперь одни.

Но «иван» и не думал сдаваться.

— Дальше-то как будет? — спросил он, косясь на стоящего рядом офицера.

— Да, забыл представить, — спохватился питерец. — Это подпоручик Лыков-Нефедьев, сынок мой. Служит в военной секретной службе. Она и занимается убийством капитана Присыпина. Военный министр попросил им помочь. Меня сюда прислал сам Столыпин, чтобы убийц найти и наказать. Соображаешь?

— Чего тут соображать? Вы и ищите, а мое дело сторона, я не при чем. Капитана вашего Окаянный зарезал, все про то знают. Я чем не угодил? Сторонний человек, а вы с больной головы да на здоровую?

— Осведомители сообщили со всей определенностью: убивала твоя шайка. А Васю вы подсунули заместо себя: соперника убрать, и вину перекинуть.

— Ха! Мало ли что люди брешут? Поставьте меня перед ними глаза в глаза, пусть повторят свое вранье!

— Ну тогда я сейчас начну бить тебя смертным боем, — с неохотой произнес коллежский советник. — Не люблю такие приемы, а деваться некуда.

— Воля ваша…

— Моя, чья же еще. Живым оставлю, чтоб под суд не пойти из-за всякой дряни, а вот насчет здоровья… Со здоровьем придется тебе, Яшка, проститься. Сдохнешь под следствием, до суда, боюсь, не дотянешь.

Атаман все еще хорохорился:

— На то прокурорский надзор есть. Мы не от сохи на время[27], мы свои права знаем.

— Какие у тебя, сморчка, могут быть права? Здесь, в степи. Оглянись: где ты видишь прокурора?

И тут в глазах «ивана» впервые мелькнуло беспокойство.

— Беззаконие тво…