Бандитов выстроили в ряд, связали и не давали разговаривать друг с другом. Николай, еще не отошедший от азарта, отвел отца в сторону.

— Вроде хорошо получилось.

— Крови не было — конечно, хорошо.

— Не часто так обходится? — спросил подпоручик с живым интересом.

— Чем дальше, тем реже, — вздохнул коллежский советник. — Звереет народ, ничего не боится.

— Но эти испугались сильнее нас!

— Кадр у Жоркина сам видишь какой. Низкого сорта. Вот потому и обошлось. Караульщик уснул на посту. Остальные сдались почти без сопротивления. Дерьмо, а не кадр. Приличные бандиты, если б атаман пропал без вести, сразу бы сменили квартиру. А эти идиоты ждали неведомо чего. Провинция…

— Да и сам Яшка как-то быстро сломался, — подхватил Лыков-Нефедьев.

Но сыщик не согласился:

— Он просто умней других. Понял, что здоровье — вещь ценная, и теряют его один раз. Потом на суде всегда можно отказаться от своих слов, сказать, что их выбили силой.

— Но он сдал и убийцу, и укрытие.

— Про убийцу не уверен, хотя возможно, что нож действительно держал тот орангутанг Дутый. Поймем, так ли это, когда допросим всех по отдельности. Дело швах, пахнет виселицей, и они начнут открещиваться и валить на других. Нам важнее открыть заказчика.

Подпоручик насторожился, как борзая, унюхавшая дичь:

— Ты полагаешь?..

— Конечно. Казнить полицмейстера за перехваченный караван — допускаю. Но более вероятно другое, как мы с тобой и предполагали. Что Жоркина наняли те самые британские агенты. Мол, ты отомстишь, а свалишь на конкурента, двух зайцев одним зарядом. Вот о чем надо вести допросы, Николай. С утра до вечера семь дней в неделю. О договоренностях такого уровня рядовые члены банды вряд ли знают. Но косвенные подтверждения, мелкие детали… Кто-то слышал, кто-то видел. Сам не понял, что он видел, и объяснить не в силах, но пусть расскажет. А мы склеим.

Через час появился новый полицмейстер подъесаул Забабахин. Он привел с собой девять городовых и зачем-то столоначальника.

Забабахин, герой предыдущего дознания, который так легко дал обвести себя вокруг пальца, сначала возмутился. Какие еще убийцы Присыпина? Все давно раскрыто, и награды поделены. Лыков внимательно присмотрелся к молодцу. Среднего роста, среднего сложения, и вообще весь какой-то заурядный. На шашке — аннинский темляк, на груди одиноко болтается медаль за японскую войну. Возмущение подъесаула было понятно. Приехал полковник из столицы и перетянул одеяло на себя. Если вдруг он открыл настоящего убийцу, начальство задастся вопросом: а за что же мы тогда Забабахину чин дали? Поэтому сыщик вел себя вежливо. И сразу встал на сторону полицмейстера. Хитрые люди работали, такие кого хочешь облапошат. Тут шпионаж, Кузьма Павлович, а не рядовое преступление. Услышав про шпионаж и внимательно изучив полномочия питерца, казак быстро сообразил, что к чему. И, как он выразился, вручил себя и своих людей коллежскому советнику.

Затем подъехал судебный следователь Михалевич. Он оказался ровесником Лыкова и опыт имел изрядный. Завидев факсимиле Столыпина, Федор Львович подтянулся. Он официально открыл следствие по делу банды Жоркина и оформил всех арестованных сразу в тюрьму. Причем записал их содержанием за коллежским советником. Сыщик сообщил властям, что Жоркин тоже попался, вместе с бандитом по кличке Дутый. Который, по признанию главаря, и есть подлинный убийца капитана Присыпина. Новость эта поразила семипалатинцев. Как так? А где доказательства? Мало ли что сказал атаман — вдруг это оговор? На лицах правоохранителей читалась одна мысль. Приезжий, с вескими бумагами, открыл такое! А они упустили. Что же теперь будет?

В одиннадцать часов в кабинете полицмейстера состоялся официальный допрос Жоркина. Яшка сначала показал выбитые зубы и стал жаловаться на Лыкова. Питерец пояснил, что действительно помял главаря. При аресте тот оказал вооруженное сопротивление, чему есть несколько свидетелей. А бить не били, кого хочешь спросите. Оболгать полицию — в обычае у рецидивистов, это старый способ затянуть следствие. И пора перейти к делу.

«Иван» отказался подтвердить, что имеет отношение к смерти Присыпина. Про Дутого он соврал, желая уберечь оставшиеся зубы… Алексей Николаевич рассмеялся и выгнал арестованного, приказав посадить его в одиночную камеру.

Забабахин с Михалевичем приободрились, и тогда командированный сказал:

— Сейчас я устрою показательный допрос. А вы смотрите и молчите, говорить потом будете. Согласны?

— Э-э… Ну помолчим пока.

Вызвали второго пленника. Этот персонаж оказался знаком полиции не понаслышке. Иван Дутов служил прежде в колбасном заведении Онезорге. Резал фарш специальными ножами, там и приобрел чудовищные мускулы. Но он выпивал, а пьяный становился невменяем и опасен. Кончилось тем, что год назад гигант покалечил двух мещан возле винной лавки. Затем сломал руку городовому, пытавшемуся его арестовать. И наконец разгромил Третий участок, раскидал полицейских и убежал.

— Что, человек в розыске скрывается от вас целый год? — ехидно спросил Лыков. — В таком городе, как Семипалатинск? Ростом с сажень, а его не замечают?

Забабахин стал все валить на малочисленность полиции и низкие оклады содержания. Питерец оборвал его, подмигнул (помнишь про уговор?) и поворотился к колбаснику:

— Ну, Иван, плохи твои дела. Очень плохи. Ведь Жоркин сдал тебя с потрохами. Сказал, что именно ты резал полицмейстера Присыпина. А это, брат, виселицей пахнет.

И колбасник не подвел сыщика. Он упал на колени и закричал:

— Я так и знал, я так и знал! Паскуда, а еще атаман!

В глазах страхолюдного детины показались слезы.

— Что ж, коли такой расклад, куда деваться? Да, я резал. А почему? Потому что Яков Севастьяныч приказал. Неужто его за это рядом со мной не подвесят? Должна же правда быть на свете…

Подъесаул вскочил в крайнем возбуждении:

— Подвесим, обязательно подвесим. Ты только расскажи, как дело было, и в подробностях. Откуда на Лодочном острове взялась газета, в которую Вася Окаянный ложки украденные завернул? Мы ж поэтому его в виноватые и записали.

— А Яков Севастьяныч предложил. Подвести Окаянного под полицию. Кто же знал, что вы его застрелите?

— Ну предложил, а сделал-то как? Где он газету нужную взял? Их всего три в городе, я самолично каждую проверял.

— Того не знаю, — сник колбасник. — Вы у него спросите, у атамана.

Судебный следователь зашел с другого бока:

— В кармане у Окаянного нашли порт-папирос, принадлежавший капитану Присыпину. Как он там оказался?

— И того не знаю…Что же, теперь Жоркина из-за этого не удавят? Должна же правда…

Лыков оборвал его:

— Хватит для начала. Сейчас протокол перепишут набело, и подмахнешь. Ты грамотный?