– Что она его вернет?

– Да, не ожидал.

– Вы считаете, что ее рассказ соответствуетдействительности? – полюбопытствовал партнер. – Что она его случайносунула в карман?

– Думаю, такое вполне возможно, – сказал Боллардзадумчиво.

– А может, это клептомания?

– Может, и клептомания, – согласилсяБоллард. – Но похоже, она взяла его нарочно… А если так, почему она такбыстро его вернула? Странно…

– Хорошо еще, что мы в полицию не сообщили. Признаюсь,мне очень этого хотелось.

– Да я знаю, знаю. У вас просто нет моего опыта. Вданном случае лучше было не сообщать. – Он тихо добавил про себя: «Все этоочень любопытно, однако. Очень. Интересно, сколько ей лет? Наверное, семнадцатьили восемнадцать. Похоже, она впуталась в какую-то историю».

– Мне казалось, вы говорили, что она купается вденьгах.

– Можно быть наследницей и купаться в деньгах, –сказал Боллард, – но при этом в семнадцать лет ты не всегда вправе имивоспользоваться. Самое нелепое, что богатым наследницам выдают меньше денег,чем подают нищим. И это чаще всего глупо. Боюсь, нам никогда не узнать правды.

Он вернул браслет на место в витрину и закрыл ее.

Контора «Эджертон, Форбс и Уилборо» находилась в Блумсбери,на одной из тех солидных и презентабельных площадей, которых пока еще некоснулся ветер перемен. Имена этих достойных господ стерлись почти донеразборчивости на медной доске. Фирма просуществовала уже более ста лет, иклиентами ее была значительная часть английской земельной аристократии. В фирмеуже не осталось ни Форбсов, ни Уилборо. Вместо них были Аткинсоны, отец и сын,Ллойд из Уэльса и Макалистер из Шотландии. Но там все еще оставался Эджертон –потомок основателей фирмы Эджертонов. Этому самому Эджертону было за пятьдесят,и он состоял советником ряда семей, которые пользовались услугами его деда, егодяди, его отца.

В данный момент он восседал за огромным письменным столомкрасного дерева в своем красивом кабинете на втором этаже и доброжелательно, нострого говорил что-то клиенту, который выглядел подавленным. Ричард Эджертонбыл человеком интересным: высокий, темные волосы, слегка тронутые у висковсединой, проницательные серые глаза. Советы его всегда были удачны, но он былвесьма прямолинеен.

– Честно говоря, Фредди, тебе совсем не на чтоопереться, – говорил он. – Еще с этими твоими письмами.

– Но ты же не думаешь… – не поднимая головы,пробормотал Фредди.

– Нет, не думаю, – сказал Эджертон. –Единственная надежда – это уладить все без судебного разбирательства. Ведьмогут заявить, что ты оказался в положении, позволяющем обвинить тебя впреступных намерениях.

– Послушай, Ричард, это уж слишком.

На столе у Эджертона раздался тихий телефонный звонок. Оннехотя поднял трубку:

– Я, кажется, просил меня не беспокоить.

На другом конце что-то пробормотали. Эджертон сказал:

– А-а, понятно. Да, да. Попросите ее подо-ждать,пожалуйста. – Он положил трубку и снова повернулся к своему удрученномуклиенту: – Послушай, Фредди, я знаю закон, а ты нет. Ты попал в серьезнуюпеределку. Постараюсь тебя вытащить, но предупреждаю, это тебе влетит вкопеечку. Не думаю, что они согласятся меньше чем на двенадцать тысяч.

– Двенадцать тысяч?! – ужаснулся несчастныйФредди. – Да ты что, Ричард! У меня нет таких денег.

– Придется раздобыть. Всегда есть какие-то возможности.Если она на двенадцати тысячах успокоится, считай, что тебе повезло, а еслиобратишься в суд, это обойдется тебе гораздо дороже.

– Вы, адвокаты! – воскликнул Фредди. – Все выпросто акулы! – Он поднялся. – Ну, Ричард, я рассчитываю, что ты дляменя постараешься, старина. – Он откланялся.

Ричард Эджертон выбросил Фредди и его дело из головы и,сосредоточиваясь на следующем клиенте, произнес про себя: «ДостопочтеннаяЭльвира Блейк. Интересно, что она собой представляет…»

Он поднял трубку:

– Лорд Фредерик ушел. Пригласите сюда мисс Блейк,пожалуйста.

Поджидая ее, он произвел кое-какие расчеты в своем блокноте.Сколько же лет прошло? Ей должно быть пятнадцать… или семнадцать, а может, ибольше. Время летит. Дочь Конистона, подумал он, дочь Бесс. Интересно, в когоиз них она пошла?

Дверь отворилась, клерк объявил мисс Эльвиру Блейк, идевушка вошла в комнату. Эджертон поднялся из своего кресла и пошел ейнавстречу. Внешне, подумал он, она не напоминает ни одного из родителей.Высокая, тоненькая, краски Бесс, но нет той живости, что-то в ней кроетсястаромодное. Хотя тут трудно быть уверенным, ведь сейчас в моде как раз рюши ивысокая талия.

– Так-так, – сказал он, пожимая ей руку. –Вот неожиданность. Последний раз я видел вас, когда вам было одиннадцать.Проходите и садитесь вот сюда.

– Видимо, – проговорила Эльвиранерешительно, – мне следовало написать вам. Написать и просить о встрече.Что-то в этом роде, но я как-то вдруг решилась, и мне показалось, что нельзяупустить такую возможность, раз уж я оказалась в Лондоне.

– А что вы делаете в Лондоне?

– Занимаюсь зубами.

– Зубы – это ужасно, – посочувствовал Эджертон. –Они нас мучают от колыбели до могилы. Но я благодарен вашим зубам, если онидоставили мне удовольствие видеть вас. Подождите-ка: вы ведь были в Италии?Заканчивали там свое образование в одном из этих заведений для девушек?

– Да, – ответила Эльвира, – у графиниМартинелли. Но я уже с этим покончила. Я поживу у Мелфордов в Кенте до тех пор,пока не решу, чем буду заниматься в дальнейшем.

– Надеюсь, вы выберете что-нибудь стоящее. Неподумываете об университете или о чем-нибудь подобном?

– Нет, – сказала Эльвира, – боюсь, я дляэтого не достаточно умна. – Она помолчала и добавила: – Полагаю, вампришлось бы согласиться на все, чего мне захочется.

Проницательные глаза Эджертона впились в нее.

– Я один из ваших опекунов, в соответствии с волейвашего покойного отца, это так, – сказал он. – Посему у вас естьправо обращаться ко мне в любое время.

Эльвира вежливо поблагодарила.

Эджертон спросил:

– Вас что-нибудь беспокоит?

– Нет. Не совсем. Видите ли, просто я ничего не знаю.Никто мне никогда ничего не рассказывал. А не всегда хочется расспрашивать.