Никогда прежде Виктор не думал о Полине. Не думал так. Неволновался о ней. Волноваться был удел Глеба. Астахов только снисходительнохмыкал: ну как же — старший брат! И вот все переменилось.

— Куда она могла подеваться? — спрашивал Глеб, вкоторый раз бросая бесполезную телефонную трубку! — Бестолковая девчонка!Как она не понимает, что, рискуя своей жизнью, мешает нам заниматься серьезнымиделами! Мы беспокоимся о ней вместо того, чтобы работать и решать важнейшиепроблемы.

— Я чувствую себя ужасно, — призналсяВиктор. — Ведь это я во всем виноват. Если с Полиной что-нибудь случится…Я знаю ее характер! Если ей что взбрело в голову…

— Все дело в том, что мы понятия не имеем, что оназадумала! — с нажимом произнес Глеб. — Когда она была замужем, я хотябы не нес за нее персональной ответственности. За все отвечал Коля.

— Кстати, — Виктор кашлянул. — Этот Коля… Онкак был, ничего?

— В каком смысле? — Глеб воззрился на него поверхочков, по обычаю, сползших на самый кончик носа. — Про что ты спрашиваешь?

— Про что спрашиваю? Ну… Почему они развелись?

— Черт их знает. Полинка говорила, характерами несошлись. Но, если тебя интересуют подробности, могу сказать, что развод не былскандальным. Все обошлось тихо-мирно.

— Я видел этого ее Колю всего-то пару раз, —заметил Виктор, усиленно борясь с обуявшим его странным чувством. Ревность?Злость?

— Невелика потеря, — пробормотал Глеб, вновьсклоняясь над столом. — Ничего выдающегося в нем не было. Полинка это, вконце концов, тоже поняла.

— А сейчас у нее есть кто-нибудь? Я ничего про Полинуне знаю. Мы с ней так долго не виделись…

— Долго? — рассеянно переспросил Глеб.

— Три с половиной года.

Глеб удивленно поднял голову:

— — Нет, правда? Действительно долго. Ушам своим неверю. Я почему-то думал, что вы встречались время от времени. С Левкой-то онапостоянно виделась… Я как-то не обратил внимания…

— Может, она на меня сердилась? — задумчивопробормотал Виктор.

— Три с половиной года? — не поверил Глеб. —За что бы это?

— Ну, мало ли за что? Женские обиды — это тонкаяматерия. Может, я сказал ей что-то такое…

— Или чего-то не сказал, — про себя пробормоталГлеб.

В этот момент на столе зазвонил телефон.

— Да? — резко ответил он, сняв трубку. И тут жевесь взъерошился, как кот, которого отогнали от миски со сметаной. — Гдеты находишься? — завопил он. — А?! Я все отлично слышу. Не вешайтрубку! Говорю тебе, не вешай трубку!

Естественно, это была она, Полина. Виктор испытал громадноеоблегчение оттого, что с ней все в порядке.

— Дай ее мне! — потребовал он и протянул руку.

— Тут Витька хочет с тобой поговорить! — буркнулГлеб и сунул трубку Виктору, прошипев:

— Убил бы ее, попадись она мне в руки!

— Алло! — пропела трубка голосом Полины.

— Ты где? — выпалил Виктор.

— Не блещешь оригинальностью, — ответилата. — Заладили оба: ты где, ты где? С ума от вас можно сойти.

— От нас?! — взвился было Виктор, но тут жеуспокоился и обычным голосом спросил:

— Ты зачем убежала?

— Интересно, а что я должна была делать? Жить в вашеммужском гареме? У меня ответственный заказ. Если я сделаю его плохо или подведулюдей по срокам, запросто могу испортить свою блестяще начинающуюся карьеру.

Полина врала. Заказ еще даже не был оформлен.

— Что она говорит? — прошипел Глеб, вытянув шею.Виктор досадливо отмахнулся от него и отвернулся к окну.

— Я просто удивляюсь, — он пожал плечами и повелбровью, будто собеседница могла его видеть. — Мы вместе начали распутыватьдело…

— Да? — с преувеличенным удивлением спросилаПолина. — А мне показалось, ты вышел из игры.

— Как я мог выйти из игры, когда охотятся за мной?

— Значит, ты весьма непугливая дичь. Под окнами сидятбандиты, а ты спокойненько общаешься с калькулятором!

— Это не легкомыслие, — веско сказалВиктор. — Если мы успеем за две недели доделать программу, то получимогромные деньги, которые дадут нам свободу маневра. Может, мы вообще уедем изстраны.

— Ах, вот как! Чудесно. Мне кажется, ваши мозги внадежде утечь за границу заранее размягчились. А вдруг тебе не дадут уехать? Тыоб этом подумал?

— Что она говорит? — возбужденная физиономия Глебаснова возникла в поле зрения Виктора.

— Она пытается заставить меня что-нибудь делать, —громко сказал он. — Слушай, может, мне действительно сходить в милицию?

— Не вздумай! — воскликнула Полина. — Тебясразу убьют, неужели ты не понимаешь? А так, может, еще есть шанс. Кстати, ачто бы ты там сказал, в милиции? Ты ведь до сих пор так и не понял, чего от тебяхотят бандиты.

— Ну… — протянул Виктор. — Это как раз делоследователей — делать тайное явным.

— Ты уверен? — с сомнением спросила Полина. —А вдруг тебя задержат до выяснения всех обстоятельств, упекут в предвариловку,а туда просочится киллер — и привет?

— Так чего ты от меня хочешь? В милицию мне идтинельзя, программу доделывать не надо, на твою помощь рассчитывать неприходится…

— Я хочу, чтобы ты начал активно действовать сам.

— Я буду.

— Ага, так я и поверила.

— Не понимаю, почему ты считаешь меня такимбеспомощным.

— Не беспомощным, а беспечным. Излишне самоуверенным.Эти типы ждут неизвестно чего, потом им надоест, они войдут в здание, достанутпушки…

— Но они не знают, что я в институте.

— Пока не знают. А могут и узнать. Или просто заскочатпроверить.

— Ладно, — сказал Виктор, — я обещаю, что мыс Глебом прямо сейчас что-нибудь решим. А ты выброси из своей хорошенькойголовки все, что связано с бандитами, убийствами и угрозами, обещаешь? Потом,когда все закончится, мы отметим это дело за большим праздничным столом.Кстати, так где ты находишься?

— У одного своего приятеля, — небрежно сказалаПолина, нагнав на чело Виктора грозовую тучу. — Не волнуйся, он пареньсерьезный, в обиду меня не даст. — Полина поплотнее прикрыла дверьтелефонной будки, чтобы Виктор ненароком не услышал уличного шума. — Атеперь дай мне на минутку Глеба.

Тот с мрачной решимостью взял трубку, некоторое времяслушал, хмуро попрощался и, закончив разговор, обернулся к Виктору:

— Она все врет. Во-первых, нет никакого приятеля, укоторого она могла бы остановиться.